9 февраля 1918 г. немцы и австрийцы ультимативно потребовали признать свой договор с Центральной Радой от представителей Советской России. В ответ 10 февраля Троцкий категорически отказался идти на уступки. Он был уверен — немцы и австрийцы не в состоянии позволить себе наступление. Большевики надеялись на могучего союзника — революцию. Троцкий заявил:
«В ожидании того, — мы надеемся — близкого, часа, когда угнетенные классы всех стран возьмут в свои руки власть, подобно трудящемуся народу России, мы выводим нашу армию и наш народ из войны… Мы выходим из войны. Мы извещаем об этом все народы и их правительства. Мы отдаем приказ о полной демобилизации наших армий, противостоящих ныне войскам Германии, Австро-Венгрии, Турции и Болгарии. Мы ждем и твердо верим, что другие народы скоро последуют нашему примеру. В то же время мы заявляем, что условия, предложенные нам правительствами Германии и Австро-Венгрии, в корне противоречат интересам всех народов».
10 февраля Троцким из Бреста была отдана телеграмма:
«Именем Совета Народных Комиссаров, Правительство Российской Федеративной Республики настоящим доводит до сведения правительств и народов воюющих с нами, союзных и нейтральных стран, что, отказываясь от подписания аннексионистского договора, Россия, с своей стороны, объявляет состояние войны с Германией, Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией прекращенным. Российским войскам одновременно отдается приказ о полной демобилизации по всему фронту».
Глубокой ночью 11 февраля Крыленко получил телеграмму от Троцкого:
«Объявите демобилизацию по всему фронту».
Уже днем 11 февраля Ленин дал распоряжение в Ставку отменить её «всеми имеющими у Вас способами», на следующий день всем комиссарам армии было приказано задерживать все телеграммы Троцкого и Крыленко о расформировании армии. Было поздно.
Солдаты истолковали первую телеграмму, как законное право вернуться домой. По условиям перемирия в случае прекращения переговоров военные действия могли возобновиться через 7 дней. К этому сроку призывали быть готовыми флот и армию на предмет возможных действий немцев на петроградском направлении. Но они перешли в наступление 17 февраля, Северному фронту было приказано сделать все возможное, для того, чтобы остановить его, отступление разрешалось только в случае натиска превосходящих сил и с обязательным уничтожением не поддающейся эвакуации материальной части. Выполнялся этот приказ плохо. На фронте сразу же возникли суматоха и беспорядок. Уже 18 февраля немцы взяли Двинск (совр. Даугавпилс). Деморализованная старая армия не оказывала никакого сопротивления. Немцы просто шли вперед. 5-я армия Северного фронта в середине ноября 1917 г. насчитывала в своих рядах 120 тыс. чел., в середине декабря — уже 80 тыс. чел., в январе 1918 г. Военно-Революционный Комитет принял решение свести каждую дивизию из 4 корпусов армии в полк. В остальных армиях дело обстояло не лучше. Солдаты старой армии не годились даже для несения караульной службы в Петрограде. Они бросали посты, часто пьяными.
Уже 19 февраля Советское правительство радировало о своем согласии принять немецкие требования, оно было продублировано посланием, направленным с курьером. Теперь не торопились немцы. Гофман входил во вкус захватов. 21 февраля СНК призвал трудящихся к сопротивлению и восстановлению строжайшей дисциплины в армии. В тот же день был принят и 22 февраля опубликован декрет «Социалистическое Отечество в опасности». Объявлялось, что все силы и средства страны должны быть направлены на дело её обороны; все советские и революционные организации должны были защищать позиции до последней возможности; все, что возможно вывезти в тыл в случае угрозы захвата противником, должно было эвакуироваться, все, что невозможно было вывезти, — уничтожаться. На оставляемой противнику территории должны были систематически разрушаться мосты и полотно железной дороги; буржуазные элементы подлежали мобилизации для рытья окопов и прочих оборонительных работ; провокаторы, шпионы, громилы, спекулянты и пр. подлежали расстрелу на месте. Новая власть пока что не успела создать собственные Вооруженные силы.
Уже в конце 1917 года при демобилизации старой армии и увольнении в запас старших возрастов местные советские власти распорядились «приступить тотчас же к созданию красной революционной армии», которую должны были сформировать люди, готовые «идти на борьбу с контрреволюционной буржуазией, откуда бы она ни повела наступление — изнутри или извне России». 14 января 1918 г. председатель СНК заявил о необходимости создания новой социалистической армии, в которую «вольются пролетарские силы других стран». 28 января был издан Декрет о создании «новой армии, которая явится оплотом Советской власти в настоящем, фундаментом для замены постоянной армии всенародным вооружением в ближайшем будущем и послужит поддержкой для грядущей социалистической революции в Европе». Армия поначалу строилась на добровольческой основе, вступить в нее мог любой гражданин страны, готовый отдать жизнь «для защиты завоеваний Октябрьской революции, власти Советов и социализма», но при условии рекомендации партийных или советских органов. 11 февраля на схожих началах было декларировано создание нового, рабоче-крестьянского флота.
Отряды формирующейся Красной Армии в феврале 1918 года начали быстро расти. Первоначально использовались против очагов контрреволюции, самый опасный из которых был расположен на юге России. В Ростове-на-Дону генералы М. В. Алексеев и Л. Г. Корнилов начали формировать Добровольческую армию, активную поддержку им попытался оказать атаман Всевеликого войска Донского ген. от кав. А. М. Каледин. Алексеев и Корнилов не ладили друг с другом с сентября 1917 г., когда А. Ф. Керенский сумел втянуть Алексеева в свои интриги и уговорить старого генерала принять командование у Корнилова и арестовать его для того, чтобы избежать опасности кровопролития. Тогда рептильная пресса Керенского восхваляла этот поступок:
«А. Ф. Керенский, как человек искренне любимый солдатами, вряд ли заменим на своем посту в данный момент. Его твердая поддержка поможет офицерскому составу и генералу Алексееву довести до желанного конца дело сближения солдата и офицера, дело взаимного доверия. И если эти два имени стоят рядом — имя лучшего ученого работника, целые годы бывшего душой армии, и имя любимого солдатами их вождя — можно верить в победу над темными силами, ищущими мятежа и глубоко чуждыми делу обороны».
Корнилов не забыл этих дней. Теперь в Новочеркасске все — Алексеев, Корнилов и Каледин сформировали свои штабы.
«Первые два находились в некотором между собой антагонизме, — вспоминал офицер Добровольческой армии, — а третий, донской, жил с прочими в состоянии плохого мира. Все эти штабы имели свои контр-разведывательные отделения и своею работою мешали друг другу и общему нашему делу».
Между тем у Алексеева были большие планы. В начале ноября 1918 г. он надеялся создать на юге России «цитадель нормальной жизни», которая станет основой для возрождения России в будущем при помощи англо-американцев, которым, по его мнению, будет выгодно поддержать русское антигерманское движение. Впрочем, Алексеев понимал, что его планы слишком слабо связаны с жизнью.
«Слабых мест у нас много, — писал он, — а средств мало».
К декабрю 1917 года Добровольческая армия находилась на стадии формирования и насчитывала только 1500 человек и несколько пулеметов.
Из 250 тыс. офицеров предреволюционной армии против Советской власти в конце 1917 — начале 1918 гг. по всей стране выступило максимум 5,5 тыс. чел. — менее 3% их общей численности. Этим в том числе и объясняются военные успехи большевиков. В конце 1917 года они начали наступление на Дон. Казаки отказались поддержать «Белое движение» — на призыв Каледина защитить Дон отозвалось только 147 чел. 29 января 1917 г. (11 февраля) 1918 года генерал Каледин застрелился.
«Всем казалось, — вспоминал ген. А. П. Богаевский, — что настал конец всему и что дальнейшее сопротивление большевикам бесполезно…»
В этот же день Добрармия оставила Новочеркасск и Таганрог. По разным оценкам, она имела от 2500 до 4000 штыков и сабель, имела на вооружении несколько десятков пулеметов и 5 орудий. С этим армия и начала свой «Ледяной поход». Она шла в сторону Кубани. Командующий советскими силами В. А. Антонов-Овсеенко 28 февраля 1918 года отдал распоряжение истреблять отступавших от Ольгинской «корниловцев» без пощады. Полностью выполнить эту задачу не удалось, но с борьбой против «добровольцев» Красная Армия в целом справлялась. Они не пользовались массовой поддержкой.
Для противостояния немцам и австрийцам сил было еще не достаточно. Новая армия без особого успеха пыталась оказать сопротивление немцам. Строго говоря, армии еще не было, а удачные на некоторых участках действия отдельных отрядов не могли изменить общего положения на фронте. 21 февраля германское командование направило новый ультиматум. Это была программа будущего мира, которую требовали признать без обсуждений и проволочек в течение 48 часов. Она включала и потерю Прибалтики, и признание Центральной Рады и ее договоров с победителями, и вывод русских войск из Финляндии, и демобилизацию армии и флота и т. п. В 04:30 23 февраля ВЦИК принял германские условия 112 голосами против 86 при 25 воздержавшихся. Глава британской миссии в России отметил:
«Рассчитанная холодная логика Ленина доминировала на заседании».
24 февраля 1918 года Ленин заявил:
«Безусловная необходимость подписания в данный момент захватного, невероятно тяжелого мира с Германией вызывается прежде всего тем, что у нас нет армии, что мы обороняться не можем».
21 февраля немцы взяли Минск. Уже 22 февраля корабли Балтийского флота начали готовиться к уходу из своей главной базы — Гельсингфорса. Одновременно, ввиду опасности взятия немцами Ревеля (совр. Таллин), приступили к его эвакуации. Финский залив замерз, так что путь в Кронштадт был закрыт. Корабли уходили в Гельсингфорс. Обычно в конце февраля — начале марта лед в восточной Балтике достигал максимальной толщины. 1918 год не был исключением. Море и тогда было сковано льдом, движение по нему было возможно лишь благодаря героической работе команды ледокола «Ермак».
Дело усложнялось и отсутствием полного комплекта экипажей на кораблях, что усложняло подготовку к выходу в море. При отходе небольшие сохранившие дисциплину отряды проводили минирование и взрывы оставляемых береговых батарей и укреплений, а также флотских складов. 25 февраля немцы вошли в Ревель, последние русские корабли покинули свою базу под прикрытием тяжелого крейсера «Адмирал Макаров». Всего было выведено 56 кораблей. На них было эвакуировано около 4 тыс. гражданских. Накануне взятия Ревеля немцами представители эстонских организаций провозгласили создание независимой республики. Националисты сразу же заявили, что границы нового государства включают в себя Нарву, и гарантировали все права «национально-культурной автономии» всем национальным общинам — русским, немцам и шведам. На Украине положение также было весьма тяжелым. Командовавший тут Антонов-Овсеенко вспоминал:
«Наш Румынский и Юго-Западный фронты были в полном разложении. Никакой реальной силы противопоставить немецкому нашествию они не могли».
Ранее на ИА REX: Центральная Рада Украины в январе – феврале 1918 года
Комментарии читателей (0):