По оценкам большинства экспертов в опросах, традиционно подводящих итоги года, одним из главных событий стало так называемое «Восстание Спартака» в Москве. «События на Манежной площади политики и политологи увидели в разных ракурсах: выплеснувшийся на площадь конфликт русских националистов с кавказцами; националистическую и даже фашистскую демонстрацию; хулиганский погром и уголовщину. Необходимо отметить, для некоторых русский национализм на Манежной оказался „молодежным“, протестным, низовым, антисистемным, сетевым и все это требует глубокого изучения. Бунт оказался подвижной и гибкой „матрицей“, сформированной и организованной в соответствии с горизонтально-сетевым принципом массовых протестных движений. Такие бунты неподконтрольны не только государству, но и любой „традиционной“ политической партии и идеологии, с их вертикальной структурой и разросшейся партийной бюрократией. В связи с этим попробуем и мы осмыслить качественно новую политическую ситуацию», — заявил координатор международной экспертной группы ИА REX Сергей Сибиряков.
По его словам, переход к «рефлексивной политике» в интересах большинства — дело абсолютно необходимое. Однако он невозможен без своего рода мировоззренческой революции, отказа от комфортной симуляции политических и социально-экономических реформ. Разработка и реализация стратегии развития требует именно мировоззренческой революции, сверхусилий власти и общества. О том, что значит произошедшее в контексте возможных изменений молодежной политики российской власти в интервью ИА REX рассказали эксперты.
ИА REX: При сложившейся социальной структуре, системных (и персональных) особенностях российской власти возможен ли переход к «рефлексивной политике» в интересах большинства?
Павел Крупкин — кандидат физико-математических наук, научный руководитель Центра изучения Современности (Париж, Франция):
Как я уже говорил ранее (https://iarex.ru/articles/10582.html, https://iarex.ru/articles/11315.html), в рамках сложившегося политического класса России доминирует очень специфический этнос, который более соответствует эпохе изначальных раннефеодальных завоеваний, чем сложившемуся в настоящее время повсюду в мире постиндустриальному укладу. Поэтому даже если российский суверен, кто бы он ни был, вдруг захотел бы озаботиться проблемами приведения политической и экономической жизни в стране к какой-то приемлемой для большинства людей модели общего блага, то у него быстро ничего бы не получилось, ибо наличествующий бюрократический аппарат для исполнения данных функций совершенно непригоден. Аппарату сейчас хорошо удается лишь извлечение максимума доходов из эксплуатируемого ландшафта — и ничего более.
С другой стороны заметны некоторые телодвижения суверена в данном направлении. Например, где-то пару лет назад были внедрены показатели для оценки состояния регионов, и в разрезе этих показателей регулярно собираются данные. Известны также случаи отказа в продлении полномочий губернаторов вследствие недовольства управлявшегося им населения.
Несмотря на это, у меня пока отсутствует уверенность в том, что различного рода мероприятия по развороту государства к интересам людей перешли из разряда «а поговорить» в разряд «к обязательному исполнению» — ибо данный переход будет сопровождаться хорошо заметными кадровыми подвижками, чего пока не видно.
Юрий Бликов — публицист (Одесса, Украина):
Нет никакой «рефлексивной политики», равно как и нет горизонтально-сетевого принципа массовых протестных движений. Это иллюзия, которая поддерживается, если не властью целиком, то отдельными властными представителями и подконтрольными им структурами. Толпа прекрасно управляется различного рода клакерами, провокаторами, диспетчерами и групповодами. Все рефлексы и рефлексии прекрасно контролируемы из одного или нескольких центров.
То, что на первый взгляд кажется стихийным бунтом, де-факто — плод кропотливой подготовки. В социум заряжаются определенные мифологемы, строго отобранным носителям заряжаются необходимые МЕМы и процессуальные инструкции. Создаются условия для развития одних процессов и угнетения других. Готовится масса исполнителей. В отличие от официальной практики, например, как это было с движением «Наши», подобные мероприятия проводятся тайно, негласно, чтобы у бунтовщиков сохранялась иллюзия самостоятельности и креативности.
Владимир Коробов — директор Центра исследований южно-украинского пограничья, кандидат социологических наук (Херсон, Украина):
Во время «помаранчевой революции» я часто бывал на Майдане и в дневное и в ночное время, много наблюдал и разговаривал с людьми. Личные впечатления имеют большое значение для понимания событий. Таких личных впечатлений о событиях на Манежной у меня нет. Но это не является непреодолимым препятствием на пути понимания.
Беспорядки на Манежной называют молодежными, но молодежными являются любые массовые беспорядки, старики и зрелые люди менее расположены к разрушительным выступлениям на улицах. Также любые массовые выступления всегда имеют протестный характер. «Уличная демократия» всегда — удел низов, богатые и умные на улицу митинговать не ходят.
Были ли эти выступления антисистемными? Я бы так не утверждал. Во-первых, этот протест не имел лозунгов свержения существующей системы, он апеллировал к этой системе, требуя от нее же справедливости. Во-вторых, постфактум начали говорить — на Манежной был представлен сегмент электората Путина, а это уже системная вещь. Был ли бунт молодежи сетевым и стихийным? Честно говоря, будучи вовлеченным в теорию и практику политтехнологий, я лично не верю, что это был стерильно стихийный бунт. В то же время не хотелось бы попадать в ловушки теории заговора. Наверное, политтехнология нашла здесь удачное продолжение в народной стихии, по случайному совпадению многих обстоятельств. То, что организационный момент «внесения революционного сознания в массы» там присутствовал — для меня это очевидно. Жаль, что мы не имеем ни открытой, ни специальной информации по этому поводу. В современном мире не бывает абсолютно стихийных политических событий.
Мне кажется, я понимаю вопрос. Смогут ли события на Манежной и другие подобные события заставить правящий класс России корректировать свою политику в интересах конъюнктуры? Конечно, это возможно в сложившихся обстоятельствах. Более того, мои предположения о подготовленности этих беспорядков как раз основаны на понимании того, что влиятельные группы пытаются управлять повесткой дня, корректировать политику российского государства. Такие акции вписываются в схему лоббирования политики.
Лариса Бельцер-Лисюткина — историк, социолог, культуролог, кандидат философских наук, преподаватель Свободного университета (Берлин, ФРГ):
Всё же демократия, вопреки расхожему мнению, не предполагает «власть большинства». Она, напротив, предполагает максимальный учет всех наличных в обществе интересов, включая и меньшинства. Чтобы избежать радикализации меньшинств, им предоставляется голос в политическом диалоге. В парламентах представлено не только большинство, а весь спектр политических партий — пропорциональное представительство. Проекты могут выдвигать и миноритарные партии, нередко их проекты получают поддержку большинства и реализуются. Демократическое мировоззрение не дефинирует политических оппонентов как «врагов», такой язык в демократии запрещён.
В свете сложившихся особенностей политических механизмов власти в современной России переход к демократическим методам правления, на мой взгляд, невозможен. В России есть все необходимые демократические структуры, но они «пустые» — отсутствует демократический субъект, то есть, те самые социальные актёры, которые в формате гражданского общества могли бы выступить носителями демократии, создав политические партии и другие элементы системы сдержек и контроля над властью. Некоторые российские политологи оптимистично считают, что в постсоветском обществе идёт формирование нового политического класса, более современного, нежели классический западный «средний класс», приспособленного к глобальному постиндустриальному информационному обществу. Но ничего конкретного они по этому поводу сказать не могут.
Даниэль Штайсслингер — журналист и переводчик (Лод, Израиль):
Разумеется, переход к «рефлексивной политике» в интересах большинства, возможен. Только надо вначале проработать принципы, на которые такая политика будет опираться и красные линии (флажки), которые нельзя пересекать.
Игорь Богатырёв — журналист, редактор службы новостей сетевого журнала «Полярная звезда» (Тверь, Россия):
Очень сомневаюсь, вряд ли. Власть чувствует себя вполне устойчиво, вполне может защитить свои интересы, в том числе и пресечь попытки перехода к «рефлексивной политике» в интересах большинства.
Алексей Семенихин — журналист (Киев, Украина):
Да, вполне возможно, что именно в этом отношении и будет идти реакция власти. То есть, вместо продуманной политики — к хаотичным метаниям. Что, собственно, и наблюдаем.
Юрий Шимановский — писатель, журналист и программист (Мертл Бич, Южная Каролина, США):
События на Манежной площади показывают, что интересы большинства можно широко трактовать. Вот другие популярные запросы большинства: «Хочу, чтобы у меня было много денег, а работать не хочу». Я думаю, под этим желанием подпишутся 100 процентов людей. Или «хочу, чтобы за воровство и изнасилование не наказывали», «хочу свободной продажи кокаина». Думается, и к этим пожеланиям присоединится изрядная часть электората. Вопрос, стоит ли российской власти всегда идти навстречу большинству?
Дмитрий Бабаев — политолог и финансист (Харьков, Украина):
Как только большинство не будет устраивать традиционная политика, оно перейдет к «рефлексивной» политике самым, что ни на есть традиционным способом, и Манежная покажется на этом фоне мирной детсадовской прогулкой. Но пока что, насколько я понимаю ситуацию в России, до этого еще очень далеко. И если власть не будет расслабляться и делать глупостей, наподобие лесных пожаров этого года или Домодедово, то и предпосылок особых к этому не будет. Опять же, бурления в Москве, конечно, весьма интересны, но реальные протесты против российской власти всегда начинались с регионов, а там пока что достаточно тихо.
Юрий Юрьев — политконструктор (Одесса, Украина):
Он неизбежен. Вопрос лишь в скорости. Впрочем это уже обсуждалось тотчас после «Манежной» экспертами ИА REX. Если нужно повторить точку зрения, то её лучше скопировать, чем перефразировать, и это будет логичнее, поскольку прогноз сбылся, ведь власть поступила именно так, как предполагалось в интервью. Что касается дальнейших перемен... Вероятно, большие и очевидные перемены в России начнутся в 2012 году, но и у Медведева есть шансы успеть проявить максимум внимания к общественным нуждам.
ИА REX: Какой будет судьба молодежных организаций, созданных под крылом российской власти и являющихся симулякром молодежной политики?
Павел Крупкин:
А что с ними может произойти, они как выполняли, так и будут продолжать выполнять возложенные на них функции.
Юрий Бликов:
Они будут всячески преуспевать ровно до тех пор, пока будут необходимы власти. Как только необходимость в них отпадет, они тихо почнут в Бозе.
Владимир Коробов: Я знаю о принципах самоорганизации молодых людей, детей и подростков, знаком с бесчисленными мифами на этот счет. Молодежные организации возникают не сами по себе, их обязательно кто-то на какие-то деньги организовывает. Молодежная политика также проводится в интересах определенных социальных и политических групп на выделенные для этого средства. Молодежные организации, созданные властями, будут существовать, пока существует эта власть, и пока эта власть считает их существование рациональным, оправданным, полезным. От того, что мы обзовем их модным и безобразным словом «симулякры», хуже они не станут. Я вспоминаю прекрасную книгу Достоевского «Бесы», лучше уж «симулякры» Путина чем «Бесы» Достоевского.
Лариса Бельцер-Лисюткина:
Скорее всего, их судьба будет такой же, как и судьба Советского комитета защиты мира или Комитета советских женщин, которыми по сей день пугают тех, кто пытается проявить политический активизм. И это ещё в лучшем случае. В худшем эти «молодёжки» мутируют в российский вариант штурмовых отрядов, ибо их идеология замешана на национализме и культе силы.
В одном из предыдущих опросов (о Квачкове) был задан вопрос: Можно ли считать нынешние молодёжные инициативы ростками гражданского общества, и все эксперты ответили: Да, конечно. Меня очень удивил этот ответ. Потому что по всем социологическим и политологическим критериям эти националистические организации являют собой прямо противоположный феномен: они — зачаток крайне опасных для общества экстремистских образований, деструктивных штурмовых отрядов, мотивация которых формируется на основе идеалов национализма, мачизма и насилия. Это не гражданское общество, это «государевы опричники», которых можно натравить на любого противника, и прежде всего на нацменьшинства, интеллигенцию и предпринимателей.
Даниэль Штайсслингер:
Они могут продолжать существовать, не вижу причин для их исчезновения. Просто где-то и как-то сменится риторика.
Игорь Богатырёв:
Это марионетки, тряпичные куклы. Соответственно такой будет и их судьба.
Алексей Семенихин:
Они будут жить и развиваться, другое дело, что искусственное образование не может конкурировать с фактически существующим. Нельзя не отметить замечательно выстроенную идеологическую работу с молодежью практически на всех уровнях, которая де-факто находится под крышей спецслужб. Но факт остается фактом, в случае острых кризисных ситуаций эта система просто не работает. Потому что идеологическое содержание всегда выиграет у структуры, не имеющей такового. Собственно, в Украине мы это уже проходили — и такие организации как ФРИ (Фундація регіональних ініціатив) или СМРУ (молодежное крыло Партии Регионов). При всей поддержке, при всем ресурсе — это практически ничего не значащие образования.
Юрий Шимановский:
Я думаю, они будут существовать, пока есть необходимость, а потом исчезнут, как это было с комсомолом. Пока они востребованы самим народом. Никто же не заставляет в них вступать.
Если вспомнить народно-оранжевые молодежные объединения других стран, они все строились на нацистской основе с главной концепцией «все зло от русских». Как и следовало ожидать, похожие революционные идеи добрались до России. По вполне понятным соображениям «все зло» там от других народов. «Официальные» молодежные объединения не исповедуют нацизм, поэтому дают хорошую, а главное, цивилизованную альтернативу.
Дмитрий Бабаев:
Ясно одно — со своей работой эти организации не справляются, и им нужна глубокая реформа. Будет ли она и когда будет, зависит от политических течений в Кремле.
Юрий Юрьев:
Как бывший чиновник областного центра, хорошо знакомый с молодёжной политикой, я не считаю провластные организации «симулякром». Они просто провластная часть общего стремления влиять на государственность. А в этом стремлении нет ничего плохого, если оно не поддерживается бюджетом на 100%. Причём как бюджетом иностранных государств или «негосударственных организаций» типа «Талибана» или «фридом хауса», «юнеско» или «сайентологов», или же государственного бюджета.
Ведь любая монополия на бюджетное содержание организаций является формой их присвоения, будь то чиновный или религиозный или вообще деструктивный клан сообщников, если нет общественного контроля над расходованием бюджета. Что касается будущего провластных организаций, то они будут и дальше, но их влияние на общество будет основываться лишь на обратной связи, а она будет возможна лишь при желании общества хоть как-то финансировать провластные организации и контролировать их эффективность в качестве совладельцев. Иными словами, молодёжные организации без поддержки семей молодых людей или средств от семей, — это не народные организации и до антинародных им недалеко, если последует приказ их содержателей...
Отсюда следует и отношение к их содержателям, но это уже другая ситуация...
Комментарии читателей (0):