Почему среднестатистическому российскому школьнику проще писать, чем говорить? Что будет, если к разработкам законопроектов в области образования привлекут практикующих преподавателей обычных школ? Что важнее, образовать или воспитать, и почему педагогов необходимо ставить в известность относительно медицинских аспектов здоровья учеников? Как российские учителя видят перспективу развития ЕГЭ? На вопросы корреспондента ИА REX ответил московский учитель русского языка и литературы, активный участник дебатов вокруг образовательных реформ Сергей Райский.
ИА REX: Сейчас много спорят о функциях школы: воспитывать или образовывать?
Функция школы — давать образование. Это государственное образовательное учреждение. Но дело в том, что в наших документах, в том числе в законе «Об образовании», прописали, что под образованием подразумевается получение знаний и воспитание. Это логическая и фактическая ошибка. Кроме передачи знаний, школа может и должна отслеживать развитие ученика. Это разумно и правильно, потому что ребёнок проводит в школе большую часть жизни, и отслеживать развитие удобнее там, а не дома. Другое дело, что родители обязаны тесно сотрудничать со школой, потому что они видят то, что ребёнок часто не покажет в школе.
Но теперь подумайте, сколько родителей, которые откровенно врут? Вот как я, учитель, могу узнать о том, что у ребёнка были логопедические проблемы в первом классе, если родители молчат? И я узнаю об этом лишь к середине 5 класса. Это же преступление — мне этого не сказать, я бы по-другому работал с ребёнком.
ИА REX: Вы имеете в виду, что необходимо сообщать какие-то медицинские особенности развития ребёнка?
Обязательно.
ИА REX: Но сейчас на каждого ребёнка создают паспорт здоровья.
Вот именно, что создают, хорошее слово. В основном на основе того, что им сообщат в семье. А это не работает. К тому же, я не говорю о том, сколько учителей этим интересуются... Только те, у кого хватит времени... Если у нас одна учительница химии в школе, то сколько у неё классов, сколько детей? Если она у каждого ещё будет смотреть паспорт здоровья...
Должны быть специальные люди, которые этим занимаются и в случае необходимости дают учителю какие-то рекомендации или предупреждения. Но, подчёркиваю, воспитанием это нельзя назвать ни в коем случае. Это забота о развитии.
ИА REX: Вы преподаёте русский язык и литературу. На сочинение в последней части ЕГЭ по русскому языку отводят лишь небольшую часть страницы. Этот жанр умирает?
Он уже умер.
Я убеждённый противник ЕГЭ в том виде, в каком он существует сейчас. По той простой причине, что инструмент контроля знаний, кстати, крайне несовершенный, превращён в инструмент контроля над всем. Учитель, зарплату которого поставили в зависимость от результатов его учеников, от оценки формального показателя, спровоцирован на завышение оценок, чтобы получить деньги, и будет делать всё, чтобы ученик сдал ЕГЭ хорошо, только чтобы ему, учителю, не снизили зарплату. Это подмена понятий. Цель образования, таким образом, просто профанируется. Школа нужна уже не для того, чтобы дать знания, а для того, чтобы обеспечить учителя зарплатой.
ИА REX: По результатам ЕГЭ этого года некоторые общественные деятели заявили, что коррупция «спускается» из институтов в школы.
Что мы называем коррупцией в школе? Когда ребёнок или мама пришли к учителю и сказали: «Нам нужно 4 в аттестат — вот вам деньги». Конечно, я считаю, что это омерзительно. Но я не понимаю, почему, например, репетиторство — это коррупция, если имеется в виду дополнительное платное занятие с чужим учеником.
К тому же ЕГЭ сдаётся не в школе. Коррупция существует в пунктах приёма и проведения ЕГЭ, а не в школах. Что я, находясь в школе и не имея никакого отношения к проведению ЕГЭ, могу сделать? Понятно, что учитель может по договорённости с учеником, если тот позвонит ему с экзамена или перешлёт задание, решить за него задачу и прислать ему обратно. Но это при том условии, что на пунктах проведения кому-то уже заплатили за то, чтобы разрешили пользоваться телефоном. Если устранить эту проблему там, то учитель никак не поможет.
Коррупция существует на уровне тех, кто отвечает за секретность материалов ЕГЭ, их транспортировку к пункту проведения, за их сохранность там, за порядок во время сдачи экзамена.
ИА REX: Вам, как учителю русского языка и литературы, пришлось жертвовать программой, какими-то важными аспектами обучения в пользу подготовки к ЕГЭ?
Однозначно. Раньше существовали хорошие учебники русского языка, которые в 10-11 классе были направлены на развитие речи, на то, чтобы с уже полученной функциональной грамотностью человек дальше учился писать, говорить, понимать. А теперь два старших года в школе по русскому языку — это сплошное натаскивание на ЕГЭ. То есть мы занимаемся только повторением пройденного материала, но в формате единого экзамена. Все два года по основным предметам школьников постоянно заставляют сдавать контрольные работы в формате ЕГЭ: административные, городские, окружные, региональные. Постоянно. Больше школа ничем не занимается. А что касается литературы... С тех пор как экзамен по литературе перестал быть обязательным, её изучение в двух старших классах превратилось в ужас. У нас и так очень мало читающих детей, а теперь литературой занимаются только те, кому нужно сдать ЕГЭ и, опять-таки, литература их интересует только в формате ЕГЭ.
ИА REX: Вы считаете, что нужно вернуть старую систему или создать что-то новое?
Я считаю, что необходим независимый комбинированный экзамен по русскому языку и литературе, как было раньше, в форме сочинения на свободную тему. При этом данный экзамен может быть дифференцированным. Не всем же быть филологами. Для того, кто собирается на филфак, это может быть сочинение, связанное с литературными произведениями, чтобы будущий абитуриент мог продемонстрировать свои знания предмета. Для тех же, кому нужен только русский язык... Хочу напомнить, что когда у нас началась относительная свобода в экзаменах, то многие вузы переделали вступительный экзамен и вместо сочинения проводили изложения, диктанты — кому что нужно. Так вот, существенно, чтобы по русскому языку это было сочинение на свободную тему, как, например, делают в Эстонии. Сочинение на какую-то общественно-политическую тему, актуальную, острую, которая «заденет» человека, заставит его говорить, высказываться увлечённо и убеждённо. Потому что только в этой ситуации действительно понятно, насколько у ученика развита речь и насколько он грамотен.
ИА REX: Проблема исчезновения сочинения влияет на устную речь?
С одной стороны, действительно, проработав в школе уже 19 лет, я готов подтвердить, что наблюдается тенденция снижения общего уровня культуры и развития речи. Не берусь ставить однозначного диагноза и называть все причины, но, полагаю, что здесь виной несколько факторов.
Первое: в СМИ больше не существует государственного контроля над речью, на телевидении и радио больше не осталось дикторов, журфак МГУ давно превратился в факультет, к которому во всём филологическом мире относятся с неким пренебрежением, на котором за последние годы очень многое изменилось. Кроме того, в СМИ идёт и много народу без достаточного образования. Это очень серьёзно: газеты, телевидение, радио, журналы. Когда за речью не следят, когда она полностью отпущена на свободу, это сильно влияет на людей. Ведь нынешнее поколение — это дети СМИ, это их языковая среда, в ней в значительной степени формируется речь. Следовательно, проблемы есть. Кроме того, школа последние годы действительно почти утратила влияние на школьника. Кроме того, в школе уже давно, к сожалению, довольно много не очень грамотных учителей.
Второе: негативное влияние интернета (особенно чатов) и общения по sms. Разговорная речь и так стремится к краткости, а здесь такое стремление к краткости краткости, сокращению сокращений. У многих современных школьников наблюдается отказ от устной речи в пользу письменной. Они лучше пишут, чем говорят. Для многих учеников устный ответ на уроке — это ад. То есть падает уровень развития устной речи. При этом не растёт и уровень письменной, а ведь её также необходимо развивать. Но хочу сказать, что это не сверхъестественная катастрофа последних лет — это скорее вскрытие проблемы. Потому что и прежде в нашей стране было не очень много грамотных людей с развитой речью.
Общий уровень грамотности никогда полностью не определяется результатами, которые выдают школы. И в советское время на школы «давили», заставляя выдавать лучшие оценки, и сейчас опять «давят». Кроме того, у очень многих людей нет стимула говорить красиво и грамотно, нет такой необходимости. Они большей частью существуют в среде, в которой грамотная речь нужна только на уроке русского языка.
ИА REX: Если чиновники придут к варианту с 2 типами ЕГЭ — тест на получение аттестата и развёрнутый экзамен для поступления в ВУЗ, то есть востребованность сочинения повысится, это улучшит ситуацию?
При одном единственном условии: если и тот, и другой уровни ЕГЭ будут очень хорошо продуманы. Если разработчики и законотворцы откажутся от понятия «сдал на три» и действительно будут проверять необходимый минимум знаний. Это должны быть везде и в школе, и в вузе. Нет такого понятия — знаю предмет на тройку. Надо, чтобы этот «минимальный» ЕГЭ принимали на условиях «сдал — не сдал», то есть никто не будет считать, сколько выпускник сделал ошибок, какие именно — ошибок просто не должно быть. Если эти условия не примут, то любой вариант экзамена будет профанацией.
ИА REX: Сейчас много разговоров о том, что, например, ЕГЭ занимаются, в основном, менеджеры и совершенно не привлекают учителей. Как вы думаете, если педагогам дадут шанс не просто высказаться, а влиять на процесс реформирования, учителя отреагируют активно?
Среди учителей тоже есть очень разные люди. К несчастью, за долгие годы в России сформировалось учительское сообщество, которое по большей части инертно. Это, как правило, замотанные женщины, вынужденные делить своё время между ненормированным графиком работы и семьёй, которая также требует внимания, к тому же большинство из них «родом из СССР», они привыкли подчиняться бездумно, привыкли к тому, что от них ничего не зависит. Это инертные люди, которые часто ничего не хотят. Им нужно учиться, осваивать новое, думать над тем, как сделать. Но они делают лишь то, что им сказано, и «отстаньте!».
Конечно, в учительском сообществе есть активные люди, понимающие, что нужно что-то менять. Надо искать таких людей и давать им возможность участвовать в переменах, потому что учитель гораздо лучше любого чиновника, любого преподавателя вуза знает истинное положение дел в школе, знает, что происходит, чему можно научить и чему нельзя, что имеет смысл проверить, что нет. Я знаю свой предмет, и я знаю, как проверить, знает ли его мой ученик. Когда я на уроке один на один с классом, у меня не возникает проблем с тем, как измерить качество образования, потому что я знаю, чему я учу и что хочу получить на выходе. Более того, я знаю каждого ребёнка конкретно. Я отлично понимаю, что, например, от Пети могу получить знания в форме великолепного развёрнутого устного ответа, от Маши — в форме структурированного доклада, а вот Лёня сядет, будет час думать, а затем напишет замечательное сочинение. Это ещё один аспект, который ЕГЭ не учитывает — он не учитывает индивидуальных особенностей ребёнка. Всех загоняют под одну гребёнку и заставляют сдавать в общем виде.
Чем был хорош прежний устный экзамен и в школе, и в вузе? На устном экзамене преподаватель так или иначе сумеет помочь ученику раскрыться и показать себя. Бывали случаи, когда на экзамене хорошую оценку ставили за то, что ученик действительно понял, о чём ему говорят. Научить можно лицом к лицу, и проверить, чему научили, тоже только так же. Слишком велика доля случайности на экзамене, который проводится один раз в конкретный день.
Живой пример у меня был этим летом. Девятиклассники сдавали ГИА (государственная (итоговая) аттестация, прим. ИА), сдали очень хорошо, но один получил двойку. Почему? Он за два дня до экзамена упал с велосипеда и заработал сотрясение головного мозга. Поскольку ребёнок живёт со старшей сестрой без родителей, никто этого не отследил. Когда он пришёл на экзамен, никто не поинтересовался его состоянием, а меня там даже не было, ведь я по правилам не имею права там присутствовать. И он сдавал экзамен в таком состоянии. Кто это учёл? Как на этом основании можно оценивать ученика и учителя? Почему после этого учителю снизят зарплату? Этого же нелепо. Ещё один пример. В 2007 году в день сдачи ЕГЭ по русскому языку в Москве стояла жуткая жара. В школе, в которой сдавали экзамен мои ученики, кто-то из организаторов запретил детям воду. Это как? Они выходили оттуда красные, были вынуждены бегать в туалет и пить из-под крана страшную жидкость, которую пить нельзя, были обмороки. И таких случайностей очень много.
Как от этого защитить детей? Только двумя способами. Первое — экзамен должен сдаваться лицом и к лицу, и второе — он не может быть один на всю жизнь. Как можно лишить человека права попробовать ещё раз?
ИА REX: Но существуют пересдачи.
Есть, но для кого? Для того, кто болел в день экзамена или получил двойку. А не для того, кто сдавал и просто написал плохо. А если он написал не на двойку, если у него «зачётный» результат — ему никто не даст пересдать. Почему? Всё как всегда упирается в человеческий фактор: «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги». Грустная тенденция.
Комментарии читателей (0):