Энергетическая ставка Европы на Катар не сработала

Осень 2008 года – дата, после которой отношение Евросоюза к России изменились в худшую сторону, хотя мы далеко не сразу это смогли понять. Отказ России от участия в Энергетической Хартии Европы и договора к ней стал основной причиной этой жесткой смены настроений. Отказ от предоставления европейским компаниям полномасштабно добывать и перекачивать по магистральным трубопроводам наших газа и нефти стал причиной того, что Еврокомиссия пошла в атаку на позиции Газпрома на европейском рынке.

2009-й год стал стартом для двух процессов – финансирования Евросоюзом строительства регазификационных терминалов для приема СПГ и активными требованиями к Газпрому учитывать спотовые цены газа при заключении долгосрочных контрактов. В июле того же года вступил в силу Третий энергопакет – вот эта атака прошла удачно для Еврокомиссии. Газпром вынужден был выходить из состава акционеров в компаниях, которым принадлежали газораспределительные сети в нескольких странах – в Литве, Латвии, Эстонии, Финляндии и т.д.

Однако требование об учете спотовых цен не понравилось не только российской компании – недоволен этим был и Катар. Где же логика в действиях Еврокомиссии? Для того чтобы уменьшить долю Газпрома на европейском рынке, нужен был поставщик, способный увеличить поставки. Норвегия и Алжир на эту работу способны не были – месторождения на их территории не позволяют нарастить добычу. Из крупных поставщиков оставался только Катар – и вот тут эти «спотовые хотелки». Странно.

Летом 2011 года президент Сирии Башар Асад получил предложение от Катара о так называемом «Арабском газопроводе», причем получил его чуть ли не в готовом виде. Планировалось нарастить добычу на морском гигантском месторождении Парс, магистральный газопровод должен был пройти через территорию самого Катара, транзитом через Саудовскую Аравию и Иорданию, откуда войти на территорию Сирии, «сквозь» нее добраться до Турции и далее – на юг Европы.

При этом все вопросы с Саудовской Аравией и с Иорданией уже были согласованы. Конечно, никакой информации о подробностях этого проекта в открытых источниках нет, зато есть логика. «Арабский газопровод» должен был стать самым продолжительным магистральным газопроводом, его планировалось провести через четыре государства, ресурсным источником должно было стать месторождение на шельфе. Все это требовало огромных инвестиций, но гонцы из Катара на переговорах с Асадом появились не с пустыми руками – они уже успели успешно завершить переговоры с руководством двух арабских государств.

Напрашивается «детский» вопрос: а стал бы Катар заниматься вот таким проектом, если бы у него не было твердой уверенности, гарантии того, что спрос в Европе будет? Для примера – стоимость «Северного потока-2» при его длине в 1 200 км – почти 10 млрд долларов. Представить, что Катар мог проектировать магистраль намного более сложную, который потребовал бы десятки миллиардов долларов инвестиций без гарантий сбыта, лично я не могу. Только договоренностью Катара и ЕС можно объяснить и предельно жесткую реакцию на отказ Асада от участия в проекте «Арабского газопровода». Гражданская война в Сирии началась летом 2011 года.

Но еще раньше, в марте того же 2011 года произошло еще одно событие, которое только на первый взгляд не имеет отношения к событиям, разворачивавшимся на газовом рынке Европы и в Сирии. Возможно, мои слова покажутся излишне циничными, но именно катастрофа на японской АЭС «Фукусима-1» дала России возможность не только устоять перед атаками Еврокомиссии, но и постепенно изменить ситуацию в собственную пользу.

Напомню, что, несмотря на санкции, яростную антироссийскую риторику целого ряда европейских политиков, несмотря на сорванный проект «Южного потока», с 2015 года Газпром стабильно наращивает объемы поставок в Европу. В 2009 году доля российского трубопроводного газа на европейском рынке была чуть выше 24%, по итогам 2017-го она составила 34% и, судя по всему, процесс далеко не закончился – сегодня доля Газпрома приближается к 40% общеевропейского потребления.