Есть отличия сотрудничества НАТО и других стран с Россией (скажем, в рамках программы «Партнерство ради мира» и Совета Россия-НАТО) и сближения между НАТО и той или иной южноамериканской страной. Последнее требует объяснений. Россия — великая держава, которая граничит со странами НАТО и разделяет со странами-членами этого блока одно европейское геополитическое пространство. По своей природе Россия является противовесом НАТО в регионе и его необходимым партнером. В контексте Южной Америки соседство с НАТО является скорее опосредованным как, например, отношения между Аргентиной и Великобританией в связи с Мальвинскими (Фолклендскими) островами или в связи со стабильными отношениями между Бразилией и Суринамом с Французской Гвианой.
Ни одно из южноамериканских государств не является великой военной державой, а все они находятся в геополитическом пространстве, которое было объявлено зоной, свободной от атомного оружия по Договору Тлателолко, признанному ООН. В контексте регионального мира, который мало сочетается с присутствием НАТО, формирование Южноамериканского Совета Обороны (ЮАСО) в 2008 г. с участием всех 12 стран субконтинента, имеет чрезвычайное значение, ибо он является инструментом интеграции в области обороны между государствами Южной Америки. ЮАСО преследует цели укрепления зоны мира и сотрудничества на субконтиненте, разработки общей идентичности в области обороны и укрепление регионального сотрудничества в области обороны (1).
В истории оборонных отношений Южной Америки речь идет о первой организации, исключительно обращенной к собственному субконтиненту; Совет запрещает участие в нем какой бы то ни было страны, «посторонней для региона», с четкой отсылкой к США. Вот именно в этом контексте НАТО пытается укрепить свои позиции в южноамериканском пространстве.
Что касается партнерства с НАТО, то здесь усматривается явная несовместимость между оборонительными доктринами, характеризующимися невмешательством и сотрудничеством южноамериканских стран, основанными на оборонном реализме, и интервенционистской и агрессивной доктриной НАТО, разработанной с ориентацией на постулаты либерализма, но придерживающейся принципов в духе наступательного реализма. Это коренное различие делает «сотрудничество во имя безопасности» между южноамериканскими странами и НАТО практически невозможным. В случае с Колумбией наблюдается противоречие между ее статусом «глобального партнера» в НАТО и ее оборонительной доктриной, которая, хотя и имеет в виду, в основном, вопросы внутренней безопасности, не забывает при этом упомянуть «колумбийскую традицию уважения международного права» (2).
Что касается Бразилии, то трудность гипотетического сближения этой страны с НАТО начинается с этой несовместимости между интервенционистским политическим характером доктрины НАТО и неинтервенционистской оборонной доктриной Бразилии. Кроме того, бразильская стратегия обороны предполагает формирование южноамериканского регионального сообщества безопасности и создание национальной индустриальной базы в виде предприятий ВПК. Очевидно, что вступление в НАТО означало бы отказ от поисков индустриальной автономии и приспособление бразильской оборонной промышленности к стандартам НАТО с непредсказуемыми последствиями для технологического (и политического) суверенитета страны. Статья IV Конституции Бразилии (3) отмечает ее приверженность принципу невмешательства; этот же принцип закреплен также в других документах, регулирующих бразильскую оборонную политику (4): в новой Национальной Политике Обороны (PND), одобренной в 2012, г., в Национальной Стратегии Обороны (END), утвержденной в 2008 г., и в Белой Книге Национальной Обороны, утвержденной в 2012 г.
Военная Доктрина Бразилии, утвержденная в 2007 г., в своей VI главе о «Применении Вооруженных Сил» в разделе «Действия под эгидой международных организаций» подтверждает возможность участия Вооруженных Сил Бразилии в операциях по поддержанию мира «в соответствии с Хартией ООН с уважением к принципам невмешательства и самоопределения народов» (5). Та же ссылка на уважение к принципу невмешательства упоминается и в разделе об использовании вооруженных сил при проведении операций гуманитарного характера.
Эта несовместимость между оборонными доктринами Бразилии и НАТО стала предметом анализа, проведенного бразильским специалистом по стратегическим исследованиям Уильямом Гонсалвеcем: "Когда мы рассматриваем эволюцию НАТО и ее стратегическую концепцию, принятую в Лиссабоне, включающую в себя как первоначальную цель "коллективную оборону" с новыми задачами "антикризисного управления" и "безопасности на основе сотрудничества", мы видим, невозможность примирения установок альянса с политической позицией стран БРИКС" (6).
Кроме этого интервенционистского аспекта политики НАТО, есть еще один компонент идеологического характера, который проводит водораздел между приверженностью Бразилии принципам демократии и прав человека и декларируемой приверженностью тем же ценностям НАТО. По словам Уильяма Гонсалвеcа, НАТО отстаивает тезис, базирующийся на том, что "современный мир будет безопасным и будут более благоприятные условия для установления мира, если все государства преобразуются в либеральные демократии, на основе англо-саксонской модели. Тем не менее, применительно к отношениям между государствами, НАТО поддерживает международный порядок, который является одновременно олигархическим и авторитарным" (7).
Заключение
НАТО со своим экспансионистским проектом в Европе, односторонним военным вмешательством и расширением радиуса действий за пределы «зоны ответственности» в постбиполярный период, превратилась во структуру с глобальными претензиями. Наступательный характер НАТО может поставить под угрозу международную безопасность и вызвать негативные политические последствия. В этом плане воссоединение Крыма с Россией обладает особым значением: оно вновь утверждает роль России в мировом балансе сил, рассеивает какие бы то ни было сомнения относительно многополярного характера мировой системы и кладет предел гегемонистскому проекту США.
Инициативы НАТО в Южной Америке и присутствие ее вооруженных сил на юге Атлантики представляют собой еще один фактор глобальной нестабильности. Все три отмеченные в этой статье вопроса, связанные с НАТО и отношением этого блока к Южной Америке, являются предметом озабоченности и критики со стороны Бразилии и других южноамериканских стран, которые заинтересованы в реализации регионального оборонного интеграционного проекта. Результаты экспансионизма НАТО на востоке Европы известны. В случае с Южной Америкой пока еще скрытое присутствие НАТО требует других параметров анализа.
Доктрина реализма учит, что когда угрозе подвергаются оборона и безопасность государств, они начинают стремиться к увеличению своей обороноспособности. В частности, действия НАТО в Южной Америке могут вызвать озабоченность стран региона состоянием своей безопасности в плане увеличения расходов на оборону с непредсказуемыми последствиями для регионального равновесия сил. Заметим, что документ “NATO 2020: Assured Security; Dynamic Engagement” отмечает возможность непосредственного участия НАТО в делах Латинской Америки и Карибского региона в случае чрезвычайных гуманитарных обстоятельств: “Кроме как в исключительном случае гуманитарного кризиса, трудно предвидеть прямое действие НАТО в этом регионе”(8). Однако чем ближе НАТО приближается к Южной Америке, тем больше риска для регионального равновесия сил и стабильности субсистемы южноамериканской безопасности.
Проект НАТО не соответствует интересам стран Южной Америки по двум серьезным причинам. Во-первых, потому что как потенциальное присутствие вооруженных сил внерегиональных держав на южноамериканском пространстве, так и вступление какой-либо страны этого региона в военную внерегиональную организацию, приведет к нарушению регионального соотношения сил и усугублению региональной дилеммы безопасности, когда государства, обладающие значительными естественными и технологическими ресурсами, подключатся к гонке вооружений. Во-вторых, потому, что этот сценарий воспрепятствует реализации плана создания южноамериканского сообщества безопасности. Наконец, мы видим, что НАТО уже сумела дестабилизировать систему европейской безопасности и вызвать ответную реакцию со стороны России. Остается узнать, предусматривает ли проект НАТО дестабилизацию системы безопасности далекой Южной Америки и как в этом случае будут реагировать государства этого региона.
_________________________________
1. Estatuto do Conselho de Defesa Sul-americano (CDS). Objetivos, artigo 4. www.unasur.org
2. Política de Defensa y Seguridad Democrática,2003. P.20. www.oas.org/csh/spanish/documentos/Colombia.pdf
2. Constituição Brasileira, Artigo 4. www.jusbrasil.com.br/topicos/10641674/artigo-4-da-constituicao-federal-de-1988.
4. Estratégia Nacional de Defesa (END), Plano Nacional de Defesa (PND), Livro Branco da Defesa. www.defesa.gov.br
5. Doutrina Militar de Defesa, Brasil. www.arqanalagoa.ufscar.br/pdf/doutrina_militar_de_defesa.pdf.
6. Gonçalves W. Brazil and the NATO: Is cooperation possible? // Brazil emerging in the global security order. Rio de Janeiro: Konrad Adenauer Stiftung - CEBRI, 2013. P.169.
7. Gonçalves W. Указ. Соч., P.169.
8. NATO 2020: Assured Security; Dynamic Engagement. Part 2: Further analysis and recommendation. Chapter 1: The security environment. Document. www.nato.int
Комментарии читателей (0):