Российская государственнность как социально-политический и социокультурный феномен

Государственность – понятие широкое и многоаспектное. Вопрос о соотношении понятий «государство» и «государственность» является исключительно важным для политической и правовой науки. Первое из них можно считать вполне сформировавшимся. Речь идёт о политико-территориальной организации публичной власти, обладающей суверенитетом, осуществляющей сбор налогов и способной создавать правовые нормы. Некоторые авторы относят к признакам государства наличие вооруженных сил, денежной единицы, государственного языка и др.

С понятием и пониманием государственности в современной науке дела обстоят сложнее. Несмотря на то, что многие российские политики, эксперты и журналисты неоднократно заявляли о необходимости «укрепления российской государственности» как одной из своих собственных программных ключевых формул и сверхактуальности указанной проблематики как таковой в принципе, объём и содержание термина «государственность» до сих пор остаётся расплывчатым и неопределённым.

Сегодня Россия как государственное и общественное образование столкнулось с масштабной системой смертельно опасных угроз. Чтобы достойно справиться с трудностями, неизбежно встают вопросы: ЧТО ИМЕННО и КАК ИМЕННО в нём нужно укреплять, чтобы с ними в обозримом будущеем достойно справиться? Ясно одно: подобное «укрепление» будет неизбежно иметь характер комплексного и капитального ремонта. Чем быстрее мы внесём ясность в указанный вопрос, тем легче будет в дальнейшем представить себе этапы и масштабы соответствующей работы.

Исходя из вышесказанного, начать рассматривать вышеуказанную многоаспектную тематику целесообразнее всего с формулирования собственного определения социально-политического и социокультурного феномена, которому посвящена настоящая статья. На наш взгляд, государственность – это система основополагающих начал, идентифицирующих государственно-организованное общество и обуславливающих его воспроизводство.

Проблематика классификации различных видов государственности не является простой. Можно с определённой уверенностью говорить о российской, французской или немецкой государственности, подразумевая под этими словами прежде всего историческую преемственность, связь времён и периодов в единое целое, то, что в течение смены многих эпох определяло жизнь и жизнедеятельность каждого конкретного народа. Данный вопрос является исключительно тонким, ибо определённый тип государственности при таком измерении заканчивается тогда, когда доля преемственности в матричных основах жизнедеятельности страны становится исключительно малой либо исчезает совсем. Можно ли, к примеру, современную Италию называть преемницей Римской Империи, прибавляя к исторической итальянской государственности древнеримский период? Думается, что такой подход к делу едва ли будет корректным. В то же время Османский период как многовековой отрезок современной турецкой государственности рассматривать возможно, ибо уровень преемственности и структура идейно-смысловых основ османского и современного турецкого государств является несоизмеримо большей, нежели в первом рассматриваемом случае.

В рамках одной большой многовековой государственности в зависимости от исторической эпохи целесообразно выделять систему её видов и подвидов. Дореволюционная, советская и постсоветская государственности, к примеру, имеют очевидные отличия, в то же время составляя одну - единую цельность – государственность общероссийскую.

Для идентификации различных типов и разновидностей государственности необходима целая совокупность структурных элементов, представляющих в сумме своей систему маркеров, позволяющих определить, где заканчивается одна государственность и начинается другая. Попытаемся их выделить и сформулировать, делая преимущественный акцент на российскую специфику. Такой подход будет в большей степени отвечать нашей проблематике и сделает наши теоретически положения более наглядными.

Прежде чем, однако, мы начнём это делать, необходимо сделать ещё одну оговорку. Каждый структурообразующий элемент государственности, также как и государственность в целом, имеет свои глубинные матричные коды. Важнейшей задачей целого комплекса юридических и социально-политических наук является их тщательное исследование, изучение и конечная формализация. Однако в рамках одной статьи сделать это едва ли возможно. Исходя из этого, нашей непосредственной задачей на данный момент является обрисовка контуров вышеуказанной проблематики, знание по которой должно неуклонно наращиваться в дальнейшем.

Итак, перейдём к последовательному перечислению структурообразующих элементов государственности и их раскрытию.

1. 1. Организация и особенности функционирования государственно-властной системы.

В ней наиболее чётко можно увидеть вековую преемственность, матричные коды государственности в целом, переходящие от одной эпохи к другой. К примеру, между дореволюционной и советской государственностью, несмотря на внешние различия, видится исключительно много общего: идеократический характер государства (там смыслообразующей идеологией выступало православие, здесь коммунизм), значительная централизация власти, исключительная значимость личностного фактора в процессе управления страной (полномочия глав государств были чрезвычайно широки), министерская система, основанная на единоначалии, национально-территориальные автономии, чей вес часто определялся силой и встроенностью местной элиты в общегосударственный процесс, положение русского народа в качестве общество- и государствообразующего и многое-многое другое.

Слабое изучение ментальных основ российской государственно-властной системы при попытке интегрировать постсоветскую государственность в лоно европейской цивилизации в последние десятилетия часто приводило к серьёзным ошибкам в государственном строительстве. К примеру, административная реформа начала 2000-х годов, проводившаяся по образцу американской государственно-властной системы без учёта российских почвенных особенностей привела к масштабному увеличению бюрократического аппарата, ослаблению способности системы исполнительной власти к быстрой и точной управляемости и координации её различных звеньев при решении сложных и комплексных вопросов. «Конкуренция ведомств» в деле управления стала болевой точкой в работе сегодняшнего российского государственного аппарата. Всё это, увы, происходило на фоне многочисленных слов российских чиновников самых разных уровней о необходимости «скорейшего и максимального укрепления российской государственности». Подобный пример не является единственным. Сложившееся в этом плане положение дел скорее стало правилом при осуществлении государством в отношении себя программной и законотворческой деятельности, итоги которой часто оказываются безрадостными. Данное состояние текущей реальности актуализирует нашу проблематику ещё больше.

1. 2. Политический режим государства.

В соответствии с общепринятым научным определением, политический режим является совокупностью приёмов, способов и средств осуществления государственной власти. Иными словами, проблематика политического режима отвечает на вопросы о комплексе взаимоотношений между человеком и государством, а также государством и обществом и его различными элементами и структурными звеньями.

Приходится констатировать, что в постсоветских научных реалиях в России не сложилось цельной отвечающей сегодняшнему дню доктрины политического режима. До сих пор из учебника в учебник кочует деление политических режимов на демократические, авторитарные и тоталитарные, иногда подобная классификация дополняется взятыми из древности режимами тирании и деспотии. Подобный подход не отвечает современности и работает в основном в пропагандистских целях, оправдывая и защищая евроцентристские положения о западной цивилизации как «магистральном пути человечества». Попытаемся заполнить вышеуказанный пробел, сформулировав собственную классификацию политических режимов сегодняшнего дня.

В странах Западной Европы и Северной Америки распространён режим «западной демократии». Его характерными признаками являются: выборность многих государственно-властных звеньев; существующая в государстве система разделения властей; декларирование принципов политического и идеологического многообразия. Плюсы данного режима очевидны. Политическая элита западного государства, формируя и формулируя текущую социальную «повестку дня», предлагает народу альтернативные варианты развития событий, оформленные в программах различных движений и партий и легитимирует их, таким образом, с помощью выражаемого на выборах народного волеизъявления. Система разделения властей не даёт возможности одной элитной группе установить полный и всеобъемлящий контроль над социально-политической жизнью государства и служит серьезной гарантией от узурпации власти.

В то же самое время идеализировать сегодняшнюю «западную демократию» едва ли правильно. Сегодняшние западные СМИ системно и методично используют в своих действиях политические технологии манипуляции общественным сознанием, нередко «превращая» тем самым абсолютную неправду в абсолютную истину [1]. Самостоятельность же самих западных СМИ также изрядно преувеличена. Мировая элита, являющаяся владельцем подавляющего большинства крупнейших информационных терминалов, задаёт своим контрагентам исключительно жёсткую рамку в тоне и тональности освещения актуальных событий.

Отдельной чертой западной информационной субкультуры является система «запретных тем». В США, к примеру, одной из них стало обсуждение степени достоверности официальной версии трагических событий 11 сентября 2001 года. Фильм известного итальянского тележурналиста и политика Джульетто Кьезы, предоставившего наглядные доказательства её вымышленности, к показу в США был официально запрещён. Вскоре, после активного внимания кинозрителей Европы к указанному фильму, он был снят с показа и в европейских кинотеатрах.

Сегодняшний реальный Запад – общество глубоко меритократическое. Реальными социально-значимыми процессами в нём управляет довольно небольшая группа людей. Национальные «комъюнити» глубоко и прочно интегрированы в мировую политическую элиту. В эту группу входят крупнейшие мировые финансовые игроки, спецслужбистские и военные лобби, владельцы многомиллионных терминалов массовой информации и иные слаботранспарентные структуры, являющиеся на сегодняшний день «хозяевами положения дел».

Нынешняя ежедневная реальность свидетельствует о том, что среднестатистический западный человек весьма толерантен к самым различным элитным действиям, в том числе и отличающимся низкой степенью моральной основы. Постмодернистское разрушение культуры, ослабление семейных ценностей, обессмысливание множества исторических символов, ещё вчера являвшихся святыми – всё это неуклонно входит в западную политическую практику. Всё вышесказанное говорит о существенных минусах сегодняшней западной демократии и неприемлемости её безоговорочного копирования на территории России.

Народно-монократический политический режим предполагает наличие общей этики и базовых идеологических основ, разделяемых большинством членов общества. Как правило, в подобных политических системах существует ведущая партия или иная политическая структура, служащая «общенациональным собором» для преодоления разногласий в различных социальных слоях и выработке единой позиции по стратегически важным вопросам. Наиболее яркими представителями традиционалистского режима в современном мире являются КНР и Республика Куба.

Народно-монократические режимы могут довольно легко мобилизовать население на решение общественно-значимых вопросов. Они вынуждены действовать на своей территории на основе принципов социальной справедливости, ибо только в этом случае верхи получают полноценную легитимацию представляемых ими народных низов.

Риски, связанные с существованием подобного режима, также довольно очевидны: возможная идеологическая стагнация, отрыв высших эшелонов власти от народных масс могут стать для подобных социальных организмов смертельно опасными, о чём убедительно свидетельствовал позднесоветский исторический опыт. То, к чему западная демократия не сильно чувствительна, для народной монократии может оказаться фатальным фактором.

Либеральным политическим режимам (Колумбия. Филлипины и др.) свойственно следование формальным канонам «западной демократии». В то же время, масштабное влияние местных олигархических групп, иностранных государств и транснациональных корпораций на внутригосударственный политический процесс во многом сводит к нулю какое-либо реальное влияние народных масс на выработку и принятие политических решений. Такой правящий режим легализуется скорее «легитимностью извне» нежели «легитимностью изнутри».

Тоталитарным режимам свойственно наличие в обществе всепроникающей и обязательной идеологии, сращивание партийного и государственного аппарата, культ вождя, масштабные политические репрессии против инакомыслящих. Наиболее ярко тоталитаризм проявился в фашистской Германии в 30-40-х годах. Подобная организация общества является следствием масштабного внутреннего кризиса, требующего исключительного сплочения масс с целью его преодоления. Благодаря указанной причине властвующие круги тоталитарного государства получают массовую общественную поддержку. В тоже время в мирный, немобилизационный период общественной жизни тоталитаризм способен приводить и, как правило, приводит к застою и серьёзному упадку, что неизбежно порождает серьёзный легитимационный кризис.

Иначе обстоит дело с режимом военных диктатур, через который прошли многие латиноамериканские страны. Особые черты вышеуказанного режима: верхушечность государственной власти, её исключительная репрессивность и отсутствие у государственного аппарата всяческих правовых ограничений. Легитимность указанного режима держится на двух факторах: поддержке влиятельными силами извне и мобилизованности собственных силовых структур. Как правило, такие политические режимы ведут к глубокой общественной деградации и свергаются при исчерпании собственного ресурса.

Для абсолютистского политического режима (Саудовская Аравия, Оман, многие другие государства арабского Востока) свойственна абсолютная власть главы государства. В то же время на политическую ситуацию этих государств значительное влияние оказывают многочисленные представители правящих династий, а также элитные в имущественном, региональном и конфессиональном отношении группы. Ожесточённая закулисная борьба политических группировок, состоящих из представителей вышеперечисленных социальных прослоек – типичное явление абсолютистской политической жизни.

В странах тропической и южной Африки весьма распространён режим партикулярной политической власти. В условиях функционирования таких государств большую роль играют проживающие на их территории племенные союзы со своими традициями и обычаями. В таких государствах происходит накладывание друг на друга государственно-правового и традиционно-племенного начал. Второе из них в весьма значительной степени ограничивает деятельность первого. Это происходит потому, что «нарезка» границ многих сегоднящних государств Африки проходила хаотично, по воле бывших стран-метрополий и их колонизаторских администраций ( точнее независимость обретали бывшие колониальные провинции, территориальный состав которых определялся метрополиями). Многие части различных племён и племенных союзов оказывались по разные стороны границ, что часто мешало складыванию разноплановых этнических общностей одного государства в единый народ, без чего невозможно полнокровное строительство единого государственно-правового пространства. Исходя из этого причудливая мозаика «государственно-правового» и «традиционно-племенного» начал является неизбежным атрибутом сегодняшней африканской социально-политической жизни.

Вышеуказанная классификация не является абсолютной и исчерпывающей. Как правило, реально практическая государственно-правовая жизнь несёт в себе сочетание черт, свойственных различным политическим режимам. В тоже время такой подход помогает глубже понять специфику конкретно-взятой современной государственности.

Так, для сегодняшней России характерно довольно причудливое смешение элементов западнодемократического, либерального и народно-монократического начала в общественной и государственной жизни. От того, какие принципы политического развития будут в дальнейшем избраны в нашей стране в качестве основополагающих, какие из имеющихся черт политического режима станут доминировать, а какие уйдут в прошлое - во многом зависит дальнейший успех российского государственного строительства.

Характер и степень взаимоотношений и взаимопроникновения государственной власти и структур гражданского общества.

Необходимо оговориться, что понятие «гражданское общество» мы используем в предельно широком значении и понимании этого слова, очерчивая им весь комплекс юридически негосударственных общественных структур и отношений. В таком аспекте данное понятие использовалось не всегда. Теоретик просвещения Джон Локк определял гражданское общество как «республику свободных собственников», «цивилизованное общество», состояние «холодной гражданской войны богатых против бедных». В более поздние времена гражданское общество рассматривалось в смысле общества модернизированного, демократического, светского, с развитой структурой рыночной экономики. Полагалось, что только в таких странах можно говорить о феномене «гражданского общества» как таковом. Необходимость нашего сегодняшнего расширенного взгляда на указанный вопрос диктуется актуальностью изучения негосударственного сегмента общественной жизни как такового и его непосредственного влияния на существующую государственность. Только так указанное знание поддается добыче.

Говоря о традициях отечественного самоуправления, как важнейшем элементе структуры гражданского общества, следует отметить, что в России его понимание во все времена существенным образом отличалось от его западного аналога. На Западе оно рассматривалось в качестве определенного противовеса государственной власти. В России же роль государства во многом была обществообразующей. Государство цементировало общество и собирало его воедино. Исходя из этого, самоуправление в России не боролось с государством как со своим антиподом, а дополняло его, стремясь обеспечить лучшее и более верное осуществление на местах государственно-значимых функций.

При создании комплексной панорамы государственности следует также рассмотреть аспект взаимодействия государственной власти с элементами его социальной структуры: национальными общинами, представителями профессиональных объединений, религиозных конфессий, студенчества, иных групп и слоев населения. Исследование проблемы под данным спектром позволит найти оптимальное соотношение сил в различных сферах жизнедеятельности, позволяющих осуществлять его полноценное воспроизводство.

1. 3. Особенности суверенитета и территориальной структуры государства.

Суверенитет - верховенство и независимость государственной власти - является не только необходимым признаком государства, но и основополагающим элементом государственности. Сам вопрос о ее наличии может ставиться только тогда, когда в государстве есть постоянное и неуклонное воспроизводство суверенитета. Более того, степень суверенности государства может стать качественным показателем его силы и эффективности.

Однако здесь необходимо сделать несколько существенных оговорок. Абсолютный суверенитет в реальной практической жизни подобен идеальному газу. Государственная власть при своей самореализации зависит от целого множество параметров: собственной структуры, природно-климатического фактора, действующих финансово-экономических, внешнеполитических сил и т.д. Политический суверенитет государства всегда ограничен, в то время как суверенитет в юридическом смысле и правовом закреплении может быть только абсолютен ибо он выполняет роль матричного принципа любого государства. В этой коллизии прячется очень много тонкостей. Политический суверенитет, даже без существенного изменения своей юридической базы, может претерпевать до поры до времени весьма серьезные ограничения. Однако всегда существует рамка ограничений, перейдя за которую государственность теряет свои важнейшие качества.

Не менее интересно стоит вопрос и с принципом народного суверенитета, несущего в себе формулу о народе как единственном источнике государственной власти. Принцип народного суверенитета закреплен во множестве стран и служит надежным способом государственно-властной легитимации как идейно-материальной основе осуществления государственной власти. В то же самое время, как было показано выше, легитимация власти как опора на определенную совокупность материальных и духовных субстанций, отнюдь не всегда имеет место в форме народного суверенитета. Для абсолютитсткого режима свойственна, как правило, религиозная легитимация, для режима военных диктатур – легитимация силами извне и собственными силовыми структурами и т.д. Поэтому любое государство, взявшее народный суверенитет в качестве способа легитимации, должно в своих доктринальных основах наполнять этот принцип особым, конкретным содержанием, указывая при этом, есть ли в нем, помимо собственно народа, иные источники, предоставляющие государственно-властной деятельности характер общепризнанности.

Особо следует отметить территориальную структуру государства и государственности как матричный принцип их воспроизводства. Каждый государственный регион представляет для государственного образования и государственно-организованного общества особую, уникальную ценность, и в социальном, и в экономическом, и в ментально-духовном и в культурно-идеологическом измерении. В некоторых случаях потеря государством даже своего небольшого региона или его части может иметь фатальный характер.

В то же время мы знаем примеры из истории, когда в критические и кризисные для государства дни правящие группы шли на сознательные территориальные потери с целью присвоить государству иную цивилизационную идентичность. Яркий пример этому – кемалистская Турция. Впрочем, такие примеры крайне редко увенчивались успехом и, как правило, приводили к неизбежному падению роли в мире «самоуменьшенного государства», если не к его полному распаду.

Вышеуказанные уроки необходимо крайне внимательно усвоить российскому обществу, ибо в его отдельных группах национал-уменьшительные и регионально-сепаратистские настроения приобретают все большую активность. В то же время для сегодняшнего социально-политического положения России потеря даже ее малейшего кусочка земли способна обернуться величайшей по масштабам катастрофой с ее дальнейшим неуправляемым самораспадом. Укреплять российскую государственность возможно только путем должного обустройства ее территориальной структуры и беспощадной борьбой с самыми разными видами и формами «уменьшительности».

1. 4. Цивилизационная идентификация и самоидентификация государственно-организованного общества. Система общественных «институциональных матриц».

Цивилизационный подход к изучению общества, в основу которого были положены труды Данилевского, Шпенглера, Тойнби, дал человечеству исключительно многое. В частности, в центре внимание исследователей оказались поведенческие матрицы огромных по численности континентальных и субконтинентальных макросоциальных групп. В них входили программы общественного действия, отношения «человек-общество», «человек- природа», «человек-техника» и многое другое. Блистательный современный обществовед С.Г. Кара-Мурза творчески развивший многие положения цивилизационного подхода, ввел в науку термин «институциональные матрицы общества» как системы социотехнических и социкультурных основ, позволяющих обществу воспроизводить различные структурные элементы его жизненного уклада. Система институциональных матриц позволяет, при всей условности подобного классифицирования, отнести государственно-организованное общество к определенному цивилизационному типу: восточноевропейскому, западному, азиатско-тихоокеанскому, латиноамериканскому и т.д.

Помимо цивилизационной идентификации подобного рода, однако, для понимания функционирования государства не менее важны параметры его общественной и элитной самоидентификации. Важное значение имеет не только то, к какой цивилизации государство объективно относится, но и то, с какой цивилизацией оно себя субъективно идентифицирует.

Последнее имеет исключительно важную актуальность для современных российских реалий. В истории нередки примеры, когда российская элита, пренебрегая собственными самобытными цивилизационными кодами, мыслила себя частью Запада, производя при этом радикальные вестернизаторские преобразования. Результаты этого часто имели плачевный характер. Опыт вестернизации последних двух десятилетий также показал, что реализации изначально поставленных целей не произошло, что в свою очередь не может не адресовать к неутешительным, но жизненно-необходимым выводам.

1. 5. Экономическая и климатогеографическая основа жизнедеятельности.

От протекающих в стране экономических процессов зависит жизнь государства в целом, порядок осуществления им внутренних и внешних функций, формирование политической элиты и многие другие общество- и государствообразующие элементы. В каждом государстве существует множество особенностей не только социально-политического, но и экономического устройства. Одно дело сырьевая экономическая модель Саудовской Аравии, другое - молодой и стремительно развивающийся капитализм Малайзии, и третье – американская модель западного современного капитализма как порождения глобализации. Проведя сравнительный анализ их хозяйственной жизнедеятельности, мы увидим заложенные в них коренные отличия, во многом определяющие особенности функционирования соответствующих обществ и государств.

Экономическую основу государства в сильнейший степени детерминирует климатогеографический фактор Он в весьма значительной мере определяет вектор развития государства и концептуальные начала его исторического пути. К примеру, российское государство несколько столетий вынуждено было вести кровопролитные войны за выход к черноморскому и балтийскому побережью с целью завладения торговыми коммуникациями и создания условий для эффективного функционирования военного флота. В более ранний период нашей истории отсутствие естественных преград для движения орд кочевников с Востока и Юга предопределяло чрезвычайную уязвимость наших границ, обуславливающую значительные государственные затраты на создание адекватного «пояса обороны».

Климатогеографический фактор существенно отразился на историческом развитии России в целом. Около половины ее территории находится в зоне вечной мерзлоты, а средняя годовая температура значительно ниже, чем в подавляющем большинстве европейских стран. Все это имело следствием низкую урожайность в России по сравнению с западным аналогом. Себестоимость промышленной продукции в России, как правило, также значительно превышает западноевропейскую. Географическое положение России предопределило отечественную специфику больших расстояний между населенными пунктами и малой плотности населения. Особенно рельефно эти условия отражены в регионах Севера, Восточной Сибири и Дальнего Востока. Помимо вышеназванных двух, существует третье обстоятельство, осложняющее развитие хозяйственной жизни государства - отсутствие в стране устойчивой структуры водных путей коммуникации, заставляющее российских хозяйственных субъектов обходиться сухопутными средствами транспортировки товара, что, в конечном счете, ведет к его существенному удорожанию. Страны, имеющие возможность использовать развитую систему морских и речных каналов, получают в этом плане серьезные преимущества, так как водные перевозки, по сравнению с сухопутными, показывают в абсолютных цифрах исключительную выгоду. Приведенные выше климатогеографические параметры говорят о низкой прибавочной стоимости произведенного продукта, что, в свою очередь, в серьезной степени исторически предопределило широкое вмешательство государства в экономическую сферу, его ярко выраженную протекционистскую политику на протяжении ряда веков.

1. 6. Структура восприятия государственно-организованным обществом народа, государства и государственной власти как целостных социальных феноменов.

От степени верности и адекватности понимания вышеуказанного элемента государственности зависит успешность диалога и взаимопонимания общества и власти в целом, без наличия которого невозможно надлежащим образом разрешить ни одного фундаментального вопроса.

Наиболее наглядно различия этого элемента государственности в культуре разных народов видится при сравнении в указанном контексте параметров Западной и Азиатско-тихоокеанской цивилизаций. Говоря очень упрощенно, для западного человека государство представлено преимущественно как рационально-организованная машина, управляющая социальными процессами, а народ - в качестве совокупности индивидов, организованных во множество отвечающих их интересам социальных групп. Для человека Востока же государство имеет скорее сакральный, священный характер, наподобие земного мира, устроенного в соответствии с определенным набором высших, небесных принципов.

Специфика России состоит в том, что в ее социальной структуре находится множество региональных ментальностей, обуславливающих отличия в восприятии вышеперечисленных общественно-значимых субстанций. К примеру, восприятие государственной власти широкими массами Дагестана, населением Санкт-Петербурга и жителями Чукотского автономного округа будет в существенной степени различаться. На вышеуказанное «восприятие» оказывают значительное влияние климатические, экономические, культурные и иные факторы, определяющие специфику проживания региональных общностей.

1. 7. Система социально-политических обычаев и традиций.

Указанный элемент обладает поразительной устойчивостью. Благодаря его существованию многим народам удается сохранить основы своей государственности, даже вопреки крупномасштабным и разрушительным революционным катаклизмам. К примеру, парламентаризм Великобритании пропитан множеством традиций, имеющих корни в эпохе Средневековья. Таким образом, английская политическая элита подчеркивает важность исторической преемственности в британской государственной жизни, сохраняющейся, несмотря на смену целого ряда исторических эпох. Удивительными свойствами в этом плане отличается и современный Китай, в котором свойства разных эпох и их отражение в социально-политической жизни оказалось гармонично соединено.

В советской России тридцатых годов происходит возрождение некоторых дореволюционных атрибутов государственности, отброшенных до этого бурной стихией революции (восстановление офицерских погонов в армии, изменения в культурной политике страны, постепенный пересмотр отношений между государством и церковью, создание ряда фундаментальных исторических кинокартин и многое другое). Это произошло вследствие понимания высшим политическим руководством необходимости воссоединения связи времен для дальнейшего прочного строительства государственных основ.

Похожий комплекс проблем стоит сейчас и перед современной Россией. Обеспечение ее подлинного и долгосрочного роста возможно только с условием восстановления исторической целостности, цельности «цепи времен». Дореволюционное, советское и постсоветское историческое пространство должно быть воссоединено, наполнившись при этом новым духовным и идейно-смысловым контентом. «Борьба эпох» и демонтаж исторических символов, ставшие мейнстримом в эпоху перестройки и бывшие таковыми все 90-е годы, должны быть немедленно остановлены.

1. 8. Идейно-смысловая матрица общества и особенности его информационного пространства - ещё одна важнейшая составляющая государственности.

Идейно-смысловой контент лежит в основе любого государственно-организованного общества, определяя траекторию его движения и в неявном виде определяя все протекающие в нем социально-значимые процессы.

Отличие российской государственности и государств Запада в этом отношении уникально. Западная государственность после цепи произошедших там буржуазных революций 17-19 веков стала жить бытом нации. Это в свою очередь означало, что государственно-организованная общность должная иметь собственное территориальное пространство, экономический уклад, язык и систему «священных камней»- исторических симоволов и традиций, объединяющих общество в единую духовную целостность. Иными словами, западноевропейская нация эпохи Модерна – это крепкий социальный глубинно секуляризированный организм, живущий «для себя» и стремящийся к всестороннему развитию во имя собственного благополучия и самопреумножения.

В отличие от стран Запада, Россия и в дореволюционном, и в советском измерении, всегда жила бытом Империи. Империя – это целостность, объединяющая в себя огромное количество разных по ментальности групп общими смыслами и символами, и живущее во имя торжества Высшей Вселенской Идеи. Такая идея в дореволюционные времена имела форму православия, в советские времена – форму коммунистического красного проекта.

Целостность европейской нации создавалось в «тигельных котлах» буржуазных революций, в которых чрезвычайно кровавыми способами выжигалась любая иная самоидентификация отдельно взятого человека (этническая, племенная, региональная и субрегиональная), вступавшая с ней в противоречия. Слова германского канцлера Отто фон Бисмарка о необходимости строить немецкую нацию «железом и кровью» не были простым риторическим приемом, они отражали реальную политическую практику того времени.

Россия же ни в дореволюционном, ни в советском измерении никогда не жила «бытом нации» и не создавала на своей территории «тигельных котлов». Вследствие этого Россия сегодня остается уникальным «миром миров», где бок о бок друг с другом проживает более двусот национальностей. Однако и русское ядро нашего Отечества также является глубоко неоднородным. На сегодняшний день русский народ является гиперэтносом, насчитывающим в своем составе более 80-90 субэтнических групп с характерными социокультурными особенностями, особенностями менталитета, быта и исторических корней.

Сегодняшняя повседневная практика говорит о том, что попытка строительства на территории Российской Федерации нации по западноевропейскому образцу, предпринятая позднесоветской и продолженная постсоветской элитой, успехом не увенчалась. В условиях общего идеологического вакуума, социополитического и социокультурного регресса народные низы все это время во многом продолжали ориентироваться на старые советские социокультурные коды, а также стремительно наполняли свою жизнь собственно региональной идентичностью. Последняя тенденции при ее чрезвычайном усилении за последние двадцать лет стала таить в себе угрозу конечного замыкания жителей отдельно взятых субъектов Российской Федерации на самих себя, что неизбежно ведет к дальнейшему распаду общероссийского духовной целостности. Более того, на этой тенденции стали активно играть региональные сепаратисты, усиливая этот процесс и пытаясь подвести к этому некую историческую и политико-философскую основу.

Все это вместе взятое делает указанный комплекс проблем предельно актуальным. Провал проекта «вестернизации» России отчетливо показал, что обретение контуров западноевропейской нации не является для нее стратегически верным. Эта ситуация особенно обострилась тем, что и на самом Западе проект Модерн с предусматриваемым им нациестроительством в качестве обязательного условия жизнеустройства после триумфального четырехвекового господства стремительно уходит в прошлое. Постмодерн, преходящий на смену Модерну, по сути, отрицает всяческую подлинность, а потому негативно относится к природе исторического смысла и исторического символа как такового. Торжество Постмодерна на Западе неизбежно будет вести к нисхождению человека и человечества вспять по пути Истории, ибо любой гуманизм и любой прогресс никогда не существовал без базовой духовно-символической основы, фундаментально отрицаемой системой постмодернистских координат. В связи с этим перед Россией как исторической субстанцией стоит в идейно-смысловом плане сложнейшая и нетривиальная задача – преодолеть заданные модерном ограничения и выйти на сверхмодернистский путь, ведущий к возвышению человека и человечества.

Проблематика идейно-смыслового контента неизбежно и теснейшим образом связана с проблемой функционирования государственного информационного пространства.

Информационное пространство служит для государственно-организованного общества своего рода оболочкой, через которую ежедневно и ежечасно проходит огромное количество потоков и волн, сознательно либо бессознательно инициируемых бесчисленным множеством субъектов самого разнообразного уровня. В связи с этим вопрос о защите государственно-организованным обществом своих исторических символов и смыслообразующих конструкций, ее способах и формах, стоит предельно и исключительно остро.

Каждое государство само должно определять необходимый и достаточный коэффициент воздействия на информационную сферу. Чрезмерная идеологическая опека собственного информпространства советскими правящими группами стало притчей во языцех и послужило всему советскому проекту недобрую службу. В тоже время, первое десятелетие постсоветской эпохи вошло в историю под знаменем принципа абсолютной и неограниченной информационной открытости. Формулы «открытого общества», «информации без границ» не сходили с телеэкранов и журнально-газетных полос. Все это происходило на фоне стремительной монетизации всех сфер общественной жизни и торжества в российском социальном пространстве норм криминальной этики. Результаты всего этого были катастрофичны и для российской культуры в целом и для общественных системообразующих конструкций в частности. Если в дальнейшем политика укрепления российской государственности станет последовательной и реальной, указанный урок недавнего прошлого освоить будет крайне необходимо.

Подытоживая вышесказанное, следует ещё раз повториться, что проблематика государственности и ее структурных элементов является исключительно сложной. Настоящее теоретическое изложение всех ее аспектов ни в коей мере не является завершенным. Российскому научно-интеллектуальному сообществу еще предстоит огромная работа по изучению каждого вышеназванного структурного элемента и его базовых основополагающих характеристик. Целью этой статьи является лишь построение системы изучения указанного комплекса вопросов, выработка соответствующего языка и указание на наиболее острые вопросы данного комплекса проблем исходя из текущей повестки сегодняшнего дня. Синтез получаемого в дальнейшем знания позволит выйти на существенно новый уровень познания и понимания российской государственности. Использование таково знания станет чрезвычайно полезным при решении огромного количества социально-значимых фундаментальных и прикладных вопросов.

Главным индикатором качества для государственности является критерий его устойчивости. По нему можно будет находить ответы на вопросы о надежности государственной матрицы и ее способности реагировать на исторические вызовы. Конечно, государственность не является чем-то раз и навсегда данным. Это динамический феномен, который не стоит на месте и, подобно живому организму, находится в постоянном развитии. Тем не менее, главное для государственности – не потерять своего качества, а для государственной власти - четко осознавать порог его возможных и необходимых изменений.

[1] Примеров подобной деятельности можно привести великое множество. В первой половине 2000-х годов вышла книга известного бельгийского журналиста Мишеля Колона «Нефть, пиар и война» (М.: Крымский мост,2002) с разоблачениями деятельности западных СМИ в связи с кровавыми событиями в Югославии в 90-е годы. В августе 2008 года западные СМИ предпочитали вообще не замечать грузинской агрессии против Южной Осетии в первые 16 часов войны, однако после ввода российских войск в зону боевых действий эти же информационные каналы стали распространять информацию об «оккупации Россией Грузии» и «агрессивных действиях России». Поражала исключительная синхронность в действиях западных информационных агентов, их исключительная управляемость и координированность при трансляции ложных образов и положений.