В социальной сети Гайдпарк прошел опрос, в ходе которого участники отвечали на вопрос какой Вы видите историческую личность, способную сегодня спасти Россию. Больше всех с большим отрывом набрал Иосиф Сталин — 48%, другая личность по своему выбору — 28%, Франклин Рузвельт — 8%, Владимир Путин и Адольф Гитлер набрали по 5%, у российского императора Александра III и французского императора Наполеона Бонапарта — 3%. Опрос всего лишь отражает мнение пользователей одной из социальных сетей.
А есть ли на самом деле необходимость спасать Россию? Может все не так уж и плохо или даже хорошо?
По мнению кандидата экономических наук Леонида Пайдиева, любой честный и квалифицированный экономист любые рассуждения об экономике России и её перспективах должен начинать примерно с такой фразы: «Экономика России с 1990 по 2010 год подверглась чудовищному разграблению. Аналогов, которому не было в истории человечества ни по масштабам, ни по срокам. Близкие аналогии можно провести лишь с ограблением Веймарской Германии в 1920-1932 гг. Занижение курса рубля, вытеснение расчётов за пределы российской банковской системы, удорожание кредита, отсутствие системы защиты прав собственности, т.н. наращивание ЗВР сверх любых экономически обоснованных размеров, прямое субсидирование недружественных государств и т.д.. обеспечивалось лишь чудовищным проеданием национального богатства созданного русским народом за века его истории».
Американский публицист и издатель Михаэль Дорфман частино согласен с мнением экономиста Леонида Пайдиева о постсоветской экономической политике России. По его мнению, российский экономист вырывает один период из всего экономического контекста: «Экономика России периода развитого социализма находилась в глубоком структурном кризисе, и в ней создались все предпосылки и условия для того „грабительского капитализма“, который сложился в России сегодня. Оперировать надо тем, что есть, а не тем, что хочется. И в рамках существующей системы, дешевый рубль удорожает туризм российских граждан, зато позволяет максимализировать доходы от российского экспорта. Дорогой кредит в данной ситуации необходимая мера, снижающая инфляционное давление. Субсидирование иностранных государств сегодня очевидно меньше, чем в период СССР».
Украинский политолог Николай Лагун считает, что уже с конца восьмидесятых годов прошлого столетия постепенно утверждалась правящая элита, совершенно чуждая интересам, как СССР, так и России. «Причем эта элита пришла не откуда-то извне, — она явилась неминуемым результатом эволюции партийно-чиновничьей номенклатуры последних десятилетий существования СССР», — отмечает политолог.
По мнению директора Центра исследований южно-украинского пограничья Владимира Коробова, в оценках Леонида Пайдиева есть рациональное зерно: «Да, состоялось и продолжается „чудовищное разграбление“. Но дело не в словах, даже таких эмоционально насыщенных, которые использует Леонид. А разве в предшествующий, советский период не было „чудовищного разграбления“? Ведь сама большевистская революция провозгласила идею „чудовищного разграбления“ одной из важнейших целей. Этому разграблению подвергли дворянские усадьбы, кулацкие хозяйства, церковные приходы, царские дворцы и т.д. А разве советская многолетняя практика вознаграждения за труд, когда он вообще не оплачивался (знаменитые „трудодни“), затем оплачивался натуроплатой, потом — символической зарплатой для миллионов рабочих, крестьян и служащих — это не „чудовищный грабеж“ своего населения? И разве этот грабеж не продолжается номенклатурой новых независимых государств, готовой принять какие угодно европейские ценности кроме европейских зарплат для своего населения? Как известно из знаменитого фильма: „Белые приходють — грабят, красные приходють — грабят....“. Несмотря на смену политических режимов и государств, местная традиция ограбления правящей верхушкой своего населения остается неизменной. Может быть, русский народ более-менее спокойно относится к происходящему потому, что проедается не „национальное богатство, созданное русским народом за века его истории“, а богатство недр русского государства, завоеванного предками. В который раз происходит перераспределение общественных богатств, но простым людям не достанется ничего, с этим пора смириться. А вот результатом правления элиты нужно более внимательно заняться, каков уровень и качество жизни населения, которые обеспечивает правящий класс? Кто-то должен нести ответственность за плохие показатели, а кого-то следует отстранить от управления государством и экономикой».
Львовский политолог Семен Уралов отмечает, что с точки зрения технического анализа Пайдиев безусловно прав. Однако, по его словам, не стоит преувеличивать историческую уникальность «банкротства России» в 1990-2010 годах: «Во-первых, экономическое банкротство России не стоит рассматривать отдельно от экономической судьбы других постсоветских государств. После краха СССР мы согласились с тем, что мы являемся низкотехнологическим сырьевым придатком мировой экономики. Причем сделка была заключена таким образом, что постсоветской элите открыли возможность сохранять личные капиталы за пределами своей страны и дали гарантии личной безопасности в случае эмиграции. Это стандартная модель включения элит стран третьего мира в мировую экономику: также работают с латиноамериканскими, африканскими либо азиатскими элитами. Также эта модель предполагает обмен суверенитета страны на допуск в мировую элиту».
«Первопричина банкротства России лежит в ослаблении и разрушении государства. Россия, впрочем, как и все постсоветское пространство может быть конкурентоспособной и сильной только при условии сильных государственных институтов, — продолжает политолог. — Постсоветская либерализация ослабила российское государство до такой степени, что в конце 90-х в политической повестке дня всерьез обсуждали территориальный распад. Причем скромные попытки администрации Путина провести хотя бы минимальное усиление государства и вернуть управляемость, сразу же были подвергнуты конкурентами жесткой критике за „тоталитаризм“ и т.д. То есть на самом деле то, что не всегда понимают наши элиты, прекрасно понимают наши конкуренты: только сильное государство позволит вырваться из позиции низкотехнологического сырьевого придатка мировой экономики. Но при этом период 1990-2010 годов вовсе не является уникальным в истории России. Подобное экономическое банкротство происходило во все времена, когда разлагалось государство: так было после кризиса начала 17 века (т.н. Смутное время), так было после февральской революции 1917 года. Просто нам как современникам, кажутся сегодняшние события беспрецедентными и уникальными».
Способна ли в ближайшей перспективе Россия преодолеть кризис в системе государственного управления и избавиться от внешнего управления?
Михаил Дорфман советует осторожнее оперировать термином «кризис», и не видит никакого «внешнего управления». По мнению американского эксперта, Россия не может изменить сложившийся в мире экономический порядок, сложившийся на основе американской свободно-рыночной модели корпоративного капитализма: «Экономика России, как в брежневские времена, так и теперь зависит от мирового потребления энергоресурсов, и пока не видно, что в России происходит какое-то иное развитие в сторону диверсификации экономики. Пока этого не произойдет, Россия не будет защищена от кризисов, а власть не будет зависеть от граждан, и права собственности будут оставаться незащищенными от произвола, появится доверие к российской банковской системе и еще многое другое, что перечисляет Л. Падиев».
Российский эксперт Кирилл Мямлин считает возможным выход из сегодняшней зависимости России от американского корпоративного капитализма и предлагает свои методы решения проблем. По его мнению, для этого нужно сделать несколько шагов:
— Первый шаг — изменить механизм денежной эмиссии — отказавшись от currency board — который Россия негласно приняла добровольно (но, между прочим, не официально в виде закона — а в виде внутренних инструкций ЦБ — основанных не известно на чем) в качестве оплаты за выборы Ельцина в 1996 году — оплату лояльности глобальной финансовой тусовки за «голосуй или проиграешь» (без этого выборы президента просто не имеют никакого смысла).
— Второй шаг — критически пересмотреть постулаты, согласно которым строится вся политика государства. Причем в обществе, включая политэлиту, сегодня нет недостатка в критике, скорее наблюдается даже ее переизбыток: множатся репортажи о коррупции, злоупотреблениях и катастрофическом падении морали. Но целью всей этой критики, явной или подразумеваемой, остается регуляция капитализма — за счет давления прессы, парламентских расследований, «более жестких законов» или честных правоохранителей. Но при этом практически полностью отсутствует критика институциональных либерально-демократических механизмов буржуазного государства, у которого главная цель — гарантировать бесперебойное функционирование капиталистического воспроизводства.
«Сегодня в либерал-капиталистической системе обработка общественного коллективного сознания осуществляется путем внедрения двухкомпонентной концепции. Первая компонента говорит о том, что в виртуальной сфере личных свобод «нет ничего невозможного» — от любых видов секса, до полетов в космос. Вопрос лишь в количество золотых — «чем их больше, тем ты свободнее». То есть подкуп Буратино и его «деморализация» осуществляется за его же собственные деньги, — подчеркивает Мямлин. — Вторая компонента накладывает жесткие ограничения реальности в области капиталистических социально-экономических отношений: нельзя ввязываться в масштабные коллективные действия, поскольку это неизбежно приведет к «тоталитарному террору»; нельзя говорить о социальном государстве, поскольку это противоречит священной формуле «снижение расходов — повышение эффективности»; нельзя изолироваться от глобального рынка, что бы не стать жертвой призрака северокорейского чучхе. Господствующее идеологическое поле «карабас-барабасов» заставляет «буратин» признать «невозможность» реального уничтожения капитализма и изменения демократии, заключенной в коррумпированной игре вокруг выборов. Общество загнано в «тупик невозможного».
Эксперт уверен, сегодня нам следует ставить вопрос о свободе, но не только в политической сфере, как это предполагается глобальными финансовыми институтами, спрашивающих: свободные ли в стране выборы, независимы ли судьи, свободна ли пресса, соблюдаются ли права человека. По его словам, имя сегодняшнего главного врага — это так называемая «демократия» либерально-буржуазного толка, возникшая в условиях рабовладения и после всех попыток трансформировать общество к справедливости она так и осталась роскошью, которую можно позволить себе только путем организации оптимального способа обогащения одних за счет других. «Так, „государство всеобщего благосостояния“ не протянуло и 30 лет. Убило его нежелание господствующей капиталистической верхушки продолжать социализацию, поскольку лишало их базы существования. Соответственно все современные капиталистические демократии зависит от наличия колоний, ресурсов, географии и т.д. Россия не может позволить себе такую роскошь сомнительного качества — у нее нет колоний, суровый климат и полагаться страна может только на себя. При этом на входе в мировую капиталистическую систему распределения труда, стране изначально была определена роль сырьевой колонии. Пришедшие к власти в России после буржуазно-демократической революции 1991 года „либералы-цивилисты“ и „патриоты-силовики“ обозначают просто полюса одной и той же машины управления, у руля которой находится „космополитическая гипербуржуазия“. Нужно осознать, что, даже поменяв существующую „политическую надстройку“, принципиальных изменений добиться, не удастся, поскольку базис системы останется прежним. Мы не можем голосовать за изменение отношений между работниками и менеджментом, за способ начисления процентов по ипотеке, за способы ведение бизнеса корпорациями и т.д. Ключ к действительной свободе лежит в сети социальных отношений, покрывающих и рынок, и трансформации общественных и производственных отношений», — отметил Мямлин.
В этой связи он говорит о третьем шаге — переходе к принципам высокого коммунитаризма — новой, четвертой политической теории (считая политические теории либерализма, социализма и фашизма).
Николай Лагун также уверен, в том, что преодолеть нынешнюю ситуацию теоретически возможно, но для этого нужно «совершить гигантский шаг как по коренному изменению приоритетов власти, так и по смене ее персонального состава. «В любом случае шага по коренному изменению modus operandi в России не избежать, иначе следующим шагом станет шаг в пропасть. Время не ждет: чем раньше начнется коренная реформа власти, тем с меньшими потерями страна выйдет из нынешнего тупика», — считает политолог.
Семен Уралов утверждает, что государственное управление, пораженное либеральными реформами которые привили госчиновнику на любом уровне желание извлекать из всего прибыль может быть «вылечено» только жесткими антикоррупционными действиями: «Принцип неизбежности наказания за вредительство на государственной службе должен быть положен в основу легальной репрессивной политики государства. Государство, которое разлагалось на протяжении последних 25 лет, может быть восстановлено только с помощью экстренных мер. Боюсь что это плата, которую придется заплатить за либеральные реформы и утрату суверенитета. Проблема внешнего управления напрямую связана с мировым экономическим кризисом. В случае если „накроется“ мировая модель экономики, напрямую завязанная на ничем не обеспеченном долларе, как главной расчетной валюты, у нас есть неплохие шансы выйти из под внешнего управления за счет создания региональной „империи“ — межгосударственного объединения с интегрированной экономикой, своей расчетной валютой и едиными вооруженными силами обеспечивающими суверенитет. Ядром „империи“ безусловно, должны стать Россия, Украина, Беларусь и Казахстан. Причем учитывая степень эффективности государства, то фаворитом воссоединения мог быть стать Казахстан».
Комментарии читателей (0):