Член Еврокомиссии по внешним связям и европейской политике соседства Ферреро-Валднер во вступительной речи на конференции «Навстречу внешней энергетической политике Евросоюза», состоявшейся в Брюсселе в ноябре 2006 года, отметила: «Мы подвержены все более интенсивной конкуренции за мировые энергетические ресурсы со стороны других частей мира и становимся все более зависимы от их импорта из регионов, в которых имеют место геополитические неопределенности. Это означает, что вопрос обеспечения энергетической безопасности передвинулся в центр государственной и международной политики».
Представители ЕС разных уровней никогда не скрывали, что для них важна стабильность и предсказуемость поставок из стран, не входящих в ЕС. Но если с точки зрения именно этой задачи рассматривать программу «Восточное партнёрство» (ВП), то мы увидим, что объекты этой программы не имеют решающего значения для обеспечения ЕС энергоресурсы: они — либо страны-транзитёры (Белоруссия, Молдавия, Украина, Армения), либо страны, которые — в ничтожных для рынка ЕС объёмах — могут быть только дополнительными экспортерами энергоресурсов (Украина — электроэнергия, Азербайджан — углеводороды). Зато «геополитической неопределённости» вокруг них — выше всяких пределов.
Необходимо учитывать, что программные цели ВП о достижении политической и экономической стабильности следует также рассматривать в контексте энергетической безопасности ЕС, поскольку в нормативных документах ЕС не раз указывалось на риск с перебоями энергоресурсов «через» и «из стран», где не обеспечена политическая и экономическая стабильность. Поэтому, по мысли авторов программы «Восточное партнёрство», обеспечение энергетической безопасности обязательно должно проходить параллельно с реформами экономической и политической систем. Поэтому раздел «Энергетическая безопасность» в программе ВП — один из основных.
Однако реализация этой «энергетической безопасности» ВП наталкивается и будет наталкиваться на серьезные проблемы.
В ЕС пока нет достаточной правовой базы для реализации внешней энергетической политики Евросоюза. Дело в том, что общая энергетическая политика ЕС является реальностью не в силу действия норм первичного права Евросоюза, а скорее благодаря «декларативному праву». Еврокомиссия не имеет полномочий на проведение единой энергетической политики внутри ЕС, поскольку Договор о Европейском Союзе и Договор, учреждающий Европейское сообщество (т.е. первичное право Европейского Союза) не относят энергетику к исключительной компетенции Европейского сообщества. И Лиссабонский договор никаких существенных изменений в это не внёс. Несмотря на то, что вопросы энергополитики впервые были детализированы в первичном документе ЕС, статьи Договора не ущемляют «права государств-членов предпринимать необходимые меры по обеспечению поставок энергоресурсов», т.е. действовать в достаточной мере самостоятельно (1).
При этом Еврокомиссия порождает массу документов, относящихся к сфере энергетической политики. Но, несмотря на это, даже внутри ЕС нет единогласного принятия этих решений. Так, например, на официальном сайте посольства Эстонии содержится замечание, что Эстония с самого начала поддерживала выработку энергетической политики ЕС. Однако: «В то же время мы должны учитывать, что предложения Европейской комиссии могут быть более амбициозными, чем государственные цели Эстонии» (2).
Таким образом, без достаточной правовой основы, выработка общей внешней энергетической политики ЕС не является гарантией однозначного принятия этой политики всеми странами-членами ЕС, а тем более участниками программы «Восточного партнерства». Интеграция энергетических рынков, заявленная в программе ВП, будет значительно усложнена необходимостью выработки общих правовых оснований и интеграции правовых систем, а также выработкой единой политики стран-членов ЕС по отношению к странам-партнерам.
Публично не раз декларируя право стран на развитие атомной энергетики (еврокомиссар по энергетике Пиебалс: «Конечно, не Евросоюзу решать за государства-члены ЕС, использовать ли им атомную энергию или нет»), ЕС в программе ВП напрямую увязывает заключение «Меморандума о взаимопонимании по энергетическим вопросам» с Арменией с закрытием Мецаморской АЭС.
Напомним, что Литва, Болгария, Словакия согласились с закрытием АЭС фактически в обмен на полноправное членство в ЕС. Но в случае с Арменией в обмен на ядерный шантаж речь идет только о подписании «Меморандума» — а вовсе не о подписании торжественных документов о членстве в ЕС. При этом авторы ВП не требуют от Украины закрыть атомные электростанции в обмен на подписание такого же «Меморандума», хотя на Украине достаточно реакторов того же типа, что и на Армянской АЭС. Эксперты ЕС в качестве причины для остановки Мецаморской АЭС указывают сейсмическую опасность. Однако спитакское землетрясение станция благополучно пережила — и с достаточным запасом прочности. При этом программа ВП никак не оговаривает — откуда Армения возьмёт до 40% электроэнергии, которую обеспечивает нынешняя АЭС, если она будет закрыта.
Отдельно в программе ВП оговорен вопрос о включении Украины и Молдавии в единую энергосистему Европы UCTE. Данный вопрос поднимался еще в 2006 году, когда эти две страны подали заявку на включение их электросетей в UCTE. Инициатива Молдавии и Украины до сих пор не реализована, за исключением подключения ТЭЦ на западе Украины (т.н. Бурштынский энергетический остров), которые работают в системе UCTE. Оказалось, что синхронизировав свои электросети с электросетями ЕС, Молдавия и Украина должны будут полностью отключиться от Единой энергосистемы, охватывающий практически все пространство бывшего СССР, нарушив таким образом единый механизм работы электросетей на всем протяжении от Клайпеды до Одессы.
Мало того: до сих пор внутри самого ЕС так не произошло интеграции сетей Прибалтики и ЕС. Кабель, который предполагалось перебросить в Швецию из Литвы, пока так и остался на бумаге. Громкие декларации об «энергетическом острове» не способствуют желанию шведов наладить этот энергомост. Скандинавия на сегодняшний день энергодефицитна, за исключением сезона паводка, — и пока в Литве не будет избытка электроэнергии, смысла в этом шведском кабеле нет.
Что касается энергомоста Литвы с Польшей, то он тоже пока не обрёл конкретные черты. И дело не только в отсутствии ясности с литовским проектом «Игналины-2». Энергомост в Польшу также потребует решения вопроса о синхронизацией сетей, а это значит, что необходимо будет переводить новую АЭС — либо полностью на работу в системе UCTE, либо ставить оборудование для возможной параллельной работы в западноевропейских сетях. При этом власти Польши уже продекларировали желание построить собственные АЭС.
Проект «Игналина-2» до сего дня очень похож на легендарную афёру типа «Панамы». Разговоры о строительстве новой АЭС в Литве идут давно, деньги от Евросоюза уже получены на закрытие и старой электростанции, поначалу был с помпой создан, а потом с позором разогнан «национальный инвестор», который должен был заниматься постройкой новой АЭС. При этом не только Польша, но и Эстония уже не раз продекларировали желание самостоятельно развивать свои атомные проекты. А учитывая более чем реальную перспективу постройки российской Балтийской АЭС в Калининграде, шансы найти реальных инвесторов «Игналины-2» более чем сомнительны. «Игналина-2» имела бы смысл, если бы все эти атомные проекты отсутствовали, в случае даже их частичной реализации встает проблема окупаемости новой АЭС в Литве, поскольку её электроэнергию просто не будет покупателя. У Литвы был прекрасный шанс сохранить себя в стане стран, экспортирующих энергию, но она его упустила безвозвратно.
Что же на деле представляет из себя «энергетическая безопасность» ЕС в её исполнении для новых членов ЕС и стран ВП, которые никогда членами ЕС не будут? Видимо, одно и то же: в лучшем случае — бюрократическую игру с минимальным практическим результатом, в худшем случае — такую же игру, но уже с самыми тяжёлыми последствиями для национальных энергетических систем.
* * *
(1) ЕС вправе определять цели, которые включают в себя более успешное функционирование энергетического рынка, поставки энергоресурсов и разработку альтернативных источников энергии. Союз ответственен за определение и имплементацию программ по исследованию и разработкам в данной области (хотя здесь его компетенция пересекается с компетенцией национальных правительств). Энергетическая политика определяется Европарламентом и Советом в соответствии с обычной законодательной процедурой. При этом статьи Договора не ущемляют «право государств-членов предпринимать необходимые меры по обеспечению поставок энергоресурсов» (Декларация 20, Ст. 176а).
Комментарии читателей (0):