В дни 95-летней годовщины боев за гору Маковка в Карпатах 16-21 апреля (29 апреля - 4 мая) 1915 года ИА REX публикует сокращенную версию военно-исторического исследования Василия Каширина (Институт славяноведения РАН, Москва), посвященного этому эпизоду боевых действий в Карпатах в годы Первой мировой войны. Краткая журнальная версия этой работы публикуется в историческом журнале "Родина". Полный же текст монографии В.Б. Каширина с обширным документальным приложением будет напечатан летом 2010 года в издательстве REGNUM, серия Selecta под редакцией М.А. Колерова.
* * *
В.Б. Каширин: Взятие горы Маковка: К 95-летнему юбилею победы русских войск на высоте 958 в Лесистых Карпатах 21 апреля (4 мая) 1915 года.
"Да, нам далась победа нелегко. Да, враг был храбр. Тем больше наша слава". (Константин Симонов)
Прежние и нынешние творцы доктрины галицийско-мазепинского "украинства" открыто и явно, без всяких иносказаний, выстраивают ее на идее вооруженной борьбы против России и русских (а отнюдь не абстрактного и потому как бы более гуманитарно-привлекательного противостояния украинского свободолюбия агрессии и гнету Московской империи). И потому сражение при Конотопе 1659 г., взятие и разорение Батурина 1708 г., смехотворная "битва под Крутами" 1918 г. и другие боевые столкновения между русскими и украинцами, как реально имевшие место, так и измышленные, раздутые нечистоплотными историками, публицистами и политиками, играют ключевую роль в конструировании государственной идеологии незалежной Украины и ее современной национальной идентичности. И особое почетное место в этом эпосе "западенской" русофобии занимает миф о подвигах Легиона Украинских сечевых стрельцов (Легион УСС, иначе Украинский Легион, Ukrainische Legion), сражавшегося против России в составе австро-венгерской армии в годы Первой мировой войны.
Боевой путь этого немногочисленного вооруженного формирования отнюдь не изобиловал успешными делами и победами; напротив, его первый, а затем и второй состав были разбиты и почти целиком взяты в плен русскими войсками на высоте Лысоня на Тернопольщине (сентябрь 1916 г.) и под селом Конюхи (июль 1917 г.). Украинскому Легиону было бы очень легко затеряться на фоне величественных и драматических событий мировой войны и множества выдающихся подвигов, совершенных войсками противоборствующих сторон. И потому основные усилия пропагандистов и апологетов Легиона УСС были направлены на прославление и монументализацию мнимой победы сечевых стрельцов на горе Маковка весной 1915 года, которая была объявлена главным успехом "усусов" (одно из самоназваний украинских легионеров) в Первую мировую войну. По версии националистической историографии и пропаганды, в ходе боев 15-19 апреля (28 апреля - 2 мая) 1915 года стрельцы Украинского Легиона, оборонявшие гору Маковка, одержали победу в тяжелых боях с превосходящими русскими силами, и этот успех имел большое стратегическое значение для всей борьбы на Карпатско-Галицийском театре войны весной 1915 года. Утверждается, что именно стойкая оборона стрельцов на Маковке не позволила русским войскам охватить правый фланг германской Южной армии, преодолеть Карпаты на направлении Стрый - Мункач и завладеть стратегически важным прямым путем от Мункача на Будапешт и Вену. Особенно выпячивается морально-психологическое значение этой дутой победы галицийских легионеров. В старой и известной книге-альбоме "Украинские сечевые стрельцы 1914-1920" можно прочитать: "Бой на Маковке был первым общим успехом стрелецкого оружия и стрелецкого духа. В нем разбился московский натиск о горстку идейного Стрелецтва". По сути дела, певцы Легиона УСС предлагают нам осовремененную версию древней истории о 300 спартанцев царя Леонида, своими телами закрывших ордам варварской деспотии горную дорогу в страну цивилизации и свободы.
Иногда рассказы про "победу" на Маковке вообще приобретают характер экстатического словоизвержения, как, к примеру, в труде бывшего офицера Легиона УСС и его историка Степана Рипецкого, который писал в 1956 году: "В истории Украинского Сечевого Стрелецтва Маковка стала символом и завершением всех его прежних духовных и физических усилий, трудов и борьбы на пути к намеченной цели - независимой Украине. Посреди всеобщего упадка духа и неверия, стрелецкие действия на Маковке могучим ударом встряхнули и неожиданно оживили украинскую общественность. Выпрямились поникшие головы, услышав про украинскую славу, ожили заснувшие надежды. Дух гордости занял место покорности и страха. Вести про Маковку укрепляли чувство национального достоинства. Новый дух вселился в украинское общество. Дух веры и победы. Каждый услышал, что пробита последняя стена духовного рабства украинцев, которое коренилось в их собственных душах. Укрепилась вера в непочатые силы нашего народа, его организаторские и воинские способности, его духовные ценности, и вера в собственное украинское войско. Мысль о борьбе за собственную государственность снова набрала вес". Тот же автор писал еще: "В этом бою (на Маковке. - В.К.) принимали участие и другие части союзных армий (австро-венгерской и германской. - В.К.), но бремя и весь дух победы в этом бою лежали на стороне УСС. Хотя вражеские силы многократно превосходили в численности защитников Маковки, но тут исход боя решила не превосходящая масса войск, а дух и моральная стойкость воинов, которые - как писал Балюк - осознавали свою цель и знали, за что идут на труды и бои. С одной стороны наступали инертные, механично вымуштрованные, несознательные жертвы российского империализма, которых царская власть по принуждению массами гнала на верную смерть, а с другой стороны на обороне стояла маленькая горстка УСС, которые добровольно пошли на войну, готовые жертвовать своими жизнями за идею".
Каноническая "стрелецкая" версия боев за горы Маковка, восходящая непосредственно к ветеранам УСС, изложена уже довольно давно и практически не подвергалась существенным исправлениям и дополнениям в последнее время. Причины тому достаточно просты: во-первых, большинству людей, превозносящих победы императорских и королевских украинских легионеров, не особенно интересны подлинные военно-исторические факты, а во-вторых, некоторые из них справедливо подозревают, что углубленные архивные и историографические изыскания могут серьезно обесценить и развенчать подвиги "горстки идейного Стрелецтва" на горе Маковка.
В наше время на Украине подвиги Легиона УСС и особенно его "перемога" на Маковке прославляются на государственном уровне. На самой горе Маковка в августе 1999 года был открыт величественный белокаменный мемориал-некрополь сражавшихся там сечевых стрельцов (художники отец и сын Евгений и Ярема Безниски, архитектор Василий Каменщик). Третий президент независимой Украины В.А. Ющенко 6 января 2010 г., незадолго до своего ухода в отставку подписал Указ № 5 "О мероприятиях по празднованию, всестороннему изучению и объективному освещению деятельности Украинских сечевых стрельцов" ("Про заходи з відзначення, всебічного вивчення та об`єктивного висвітлення діяльності Українських Січових Стрільців"). В преамбуле указа отмечалась весомая роль Легиона УСС в возрождении национальных военных традиций, активное участие этих формирований в украинской революции 1917-1921 гг. и становлении украинской государственности в начале XX века. Согласно указу, в апреле 2010 года, к 95-летней годовщине победы УСС на Маковке, следовало организовать ряд посвященных этому событию научных и просветительских мероприятий, в том числе в частях вооруженных сил Украины. На самой горе Маковка должна была состояться молодежная патриотическая акция. Предполагался также выпуск почтовой марки и конверта в память победы на Маковке, съемка документального фильма по истории УСС, организация цикла теле- и радиопередач. Правительству и местным органам власти Украины предписывалось рассмотреть вопрос о переименовании ряда улиц, площадей, воинских частей и учебных заведений в честь Украинских сечевых стрельцов начала XX века. Иными словами, перед самым своим уходом из власти украинский президент-русофоб распорядился отпраздновать юбилей "перемогі" Легиона УСС на Маковке предельно широко, на государственном уровне. Благодаря этому в наши дни вопрос о боевых действиях на горе Маковка в 1915 году и о роли в них Украинского Легиона приобрел остроактуальное политическое звучание.
Русская пресса, эксперты-политологи, представители профессионального и любительского военно-исторических сообществ не могли не отреагировать на шумиху вокруг прославления победы Легиона УСС на Маковке и поспешили дать свои ответы. В них повторялось - справедливо по сути, но, как правило, в ернически-пренебрежительном стиле - что Украинский легион был малочисленным формированием довольно средних боевых достоинств, что бои за гору Маковка в апреле 1915 года завершились ее взятием русскими войсками и что в дальнейшем части УСС раз за разом терпели жестокие поражения от русского оружия. Однако начавшееся обсуждение борьбы за Маковку показало со всей ясностью, что в нашем знании тех событий кампании 1915 года отсутствовали принципиально важные и просто необходимые для понимания проблемы данные с русской стороны. Этот зияющий пробел был очевиден для всех, кто интересуется боями за Маковку, и даже некоторые из поклонников Легиона УСС признавали, что русские источники крайне необходимы для более точной реконструкции тех событий.
В имеющейся отечественной историографии Великой войны упоминания о боях за Маковку единичны, лапидарны и неточны. Так, в 4-й части "Стратегического очерка войны" 1922 года издания говорится: "В 11 армии 20 апреля (2 мая) противник атаковал высоты Макувка, контр-ударом был выбит с потерею 40 офицеров, 2.000 н[ижних] ч[инов] и 8 пулеметов пленными (XXII корпус); 22 апреля (4 мая) и 23 апреля (5 мая) идут бои за хребет Яворник, который остается в наших руках". Но эти сведения, почерпнутые из обобщающих документов уровня сводок Штаба Верховного Главнокомандующего, содержали ошибки и никак не отражали всех драматических обстоятельств пятидневного штурма Маковки русскими войсками. И даже перевод дат с Юлианского на Григорианский календарь автор книги, военспец А.А. Незнамов, выполнил с ошибкой на один день: в действительности 20 апреля 1915 года по старому стилю - это 3 мая по новому стилю.
В семитомной официальной австрийской истории войны, знаменитом "Österreich-Ungarns Letzter Krieg", а именно в его 2-м томе, посвященном событиям первой половины 1915 года, о горе Маковке не говорится ни слова. Нет в этом томе и упоминаний об Украинском (Рутенском) легионе (хотя там называются Польские легионы). Борьба за Маковку справедливо расценивалась австрийскими военными историографами как бои местного значения, а Украинский легион, бывший в то время частью австро-венгерской 55-й пехотной дивизии, не считался воинским формированием, заслуживающим отдельного упоминания. В наши дни любители военной истории и реконструкции были вынуждены буквально по крупицам извлекать из опубликованных источников и исследований сведения об участии русских войск в борьбе за Маковку. И - отдадим им должное - они сумели совершенно точно идентифицировать не только корпус (XXII армейский) и дивизию (78-ю пехотную), но 309-й пехотный Овручский полк 78-й дивизии - одну из частей, непосредственно штурмовавших Маковку с 16(29) апреля 1915 года.
Сладострастное смакование и глорификация былых вооруженных столкновений между русскими и украинцами не только подлы и лживы, но и очевидно провокационны по своей сущности. Поддаваться на эти провокации заведомо недостойно великих братских русского и украинского народов. Однако военно-историческая наука обязана бороться с мифотворчеством, и потому она должна быть способна дать точные, ясные и лишенные эмоций ответы на вопросы об этом эпизоде боевых действий кампании 1915 года - о подготовке и ходе боя, о численности и задействованных силах, реальных потерях и трофеях сторон. И самое главное - кто же действительно одержал там победу и каково было влияние этого боя на общую оперативную и стратегическую обстановку на фронте в Карпатах.
В настоящем исследовании мы попытаемся, не поддаваясь эмоциональным суждениям и политическим пристрастиям, дать предельно фактографичное описание взятия горы Маковка русскими войсками в апреле 1915 года. Также представляется необходимой и крайне важной попытка вписать бои за Маковку в более широкий оперативный и стратегический контекст боевых действий в Карпатах, особенно на направлении Стрый - Мункач, весной 1915 года, накануне судьбоносного прорыва австро-германских войск на участке Горлице - Тарнов в Западной Галиции.
Оговоримся сразу, что у нас не было возможности использовать австрийские или германские архивные материалы. Зато в нашем распоряжении были как документы РГВИА, так и основные опубликованные исследования на украинском языке, собравшие и обобщившие практически все воспоминания участников боев на Маковке на стороне УСС. Сопоставление русских и "стрелецких" источников позволит нам наиболее полно воссоздать ход борьбы за Маковку. Имеющиеся источники с обеих сторон неравноценны. "Стрелецкие" рассказы об обороне высоты 958 изобилуют красочными художественными подробностями, с явным преувеличениям сил русских войск и превознесением подвигов защитников горы. Однако этим источникам явно не хватает скупой фактографической точности официальных документов. Такие сухие и порой лаконичные материалы, содержащие при этом уникальные фактические сведения о ходе боев за Маковку, мы имеем с русской стороны. Основные использовавшиеся нами документальные источники - это приказы, журналы военных действий, оперативные и разведывательные сводки, телеграммы, телефонограммы и полевые записки штабов частей и соединений русской армии. Воспоминаний, дневников и частных писем русских участников взятия Маковки не сохранилось. В процессе архивного поиска нам пришлось, стремясь все к большей детализации, последовательно спускаться по уровням фронтового, армейского, корпусного и дивизионного штабов. В фондах штабов 8-й армии Юго-Западного фронта, XXII армейского корпуса и 78-й пехотной дивизии удалось найти множество телеграмм и телефонограмм о ходе боев в районе Маковки и на сопредельных участках фронта. Текущие оперативные и разведывательные сводки, прежде всего дивизионные, уже вполне позволяли достаточно подробно восстановить ход боев за Маковку. Однако для выяснения деталей были необходимы документы полкового уровня, и с этим возникли определенные проблемы. Документов по Маковке не удалось обнаружить в фондах двух из трех пехотных полков, штурмовавших ее в апреле 1915 года, - 309-го Овручского, который участвовал в штурмах 16 и 17-18 апреля, и 147-го Самарского, сыгравшего решающую роль во время окончательного взятия высоты 20-21 апреля. В фонде 309-го Овручского полка практически отсутствуют документы о боевой работе за апрель и май 1915 года. Помимо прочего, это может объясняться и тем, что Овручский полк, понесший тяжелые потери во время штурма Маковки, затем был практически уничтожен во время прорыва германских войск под Стрыем 18(31) мая 1915 года. Еще хуже сохранность документов Самарского полка за период Великой войны - самое раннее из его уцелевших дел по оперативной части начинается 1 июня 1915 года, а самый ранний из журналов военных действий - с 1 марта 1916 года. Зато в фонде 148-го пехотного Каспийского полка, батальоны которого участвовали в штурмах Маковки 17-18 и 20-21 апреля, удалось найти подробную реляцию о действиях полка в тех боях.
Но главным и настоящим сокровищем стало обнаруженное нами в фонде 78-й пехотной дивизии дело под заголовком "2-я бригада 78-й пехотной дивизии. Разная оперативная переписка. С 3 марта по 17 мая 1915 года". В этом деле сохранились практически все входящие и исходящие оперативные документы штаба правого боевого участка колонны генерала В.А. Альфтана, войска которого действовали в районе Маковки. В этом деле лежат и самые ценные документы - боевые реляции всех полков, штурмовавших высоту 958.
Большинства названных архивных дел никогда ранее не касалась рука исследователя. Документы эти не так просты для изучения. Практически все телефонограммы и полевые записки писались карандашом, так как использование чернил в полевых условиях, в землянках и блиндажах, было затруднительно, не говоря уже о пишущих машинках. В настоящее время чтение этих документов, подчас весьма "слепых" и написанных неразборчивым почерком, представляет немалую трудность. Своеобразное первенство в этом занимают собственноручные карандашные записки и реляции полковника Д.А. Шелехова, командира 147-го Самарского полка, писавшего бисерным почерком. Но трудность чтения этих документов с лихвой возмещается исключительной ценностью их содержания.
* * *
Гора Маковка (высота 958 на австрийской карте 1914 года ) находится на территории нынешнего Сколевского района Львовской области, в той части горной полосы Карпат, где сходятся Восточные Бескиды и Лесистые Карпаты (условной границей между ними считается, по одной версии, долина р. Стрый, а по другой - долина р. Опор). Эта часть Карпат также известна под названием Сколевские Бескиды. Некогда эта земля была "Бойковщиной" - местом обитания бойков (особой, ныне реликтовой группы малорусского племени, издревле населявших Карпаты и их предгорья, наряду с лемками и гуцулами). На украинском языке интересующая нас гора называется Маківка; а в русских документах времен Первой мировой войны использовался польский вариант названия, причем в одном из текстов 1915 года кто-то из русских офицеров специально поставил ударение на второй слог - Маку́вка. Вероятно, так тогда и произносили это название русские воины, сражавшиеся в тех местах. Гора Маковка возвышается на южном берегу небольшой речки Головчанка, левого притока р. Опор (Опир) (правый приток р. Стрый, бассейн Днестра). В непосредственной близости от Маковки, к западу от нее, по обоим берегам р. Головчанка расположено село Головецко (48°54′42″ с. ш. 23°23′49″ в. д.). Другие ближайшие населенные пункты - села Грабовец, Тухла, Плавья, Тухолка. Восточнее Маковки, вблизи от нее, в долине р. Опор пролегала завершенная в 1887 году и пересекавшая Карпатский хребет в меридиональном направлении линия железной дороги Львов - Стрый - Сколе - Тухла - Славско - Лавочне - Мункач (Мукачево), с горным туннелем на перевале Бескид (он же Воловецкий и Скотарский, высота 1014), у железнодорожной станции Бескид. Западнее и северо-западнее Маковки в долине р. Орява лежало шоссе Стрый - Козиово - Тухолка - Альшо Верецке и далее на Мункач, пересекавшее Карпаты на перевале Верецке (Верецкий, высота 841). Далее к западу находилась другая транскарпатская железная дорога: Чап - Унгвар (Ужгород) - Турка - Самбор - Львов, шедшая по знаменитому Ужокскому перевалу. Итак, Маковка была расположена между двумя наиболее важными путями на направлении Стрыйском направлении - железной дорогой в долине р. Опор и шоссе в долине р. Орява. Обе эти дороги все же пролегали в стороне от Маковки, которая никак не могла считаться господствующей над ними высотой. Однако в ходе боев в апреле 1915 года Маковка оказалась укрепленным пунктом, прикрывавшим фланг и коммуникации австро-германских сил, которые действовали в долине р. Орява. В силу этого обладание Маковкой могло оказать ощутимое влияние на весь ход боев на Стрыйском направлении к северу от главного хребта Карпат.
Стратегическое значение направления Стрый - Мункач недооценивалось русским командованием в ходе боевых действий в 1914-1915 гг., хотя именно здесь пролегал кратчайший путь с юга из-за Карпат к Львову, столице Восточной Галиции, ее важнейшему административному и транспортному центру. Соответственно, в случае наступления русских с севера через Карпаты на Мункач являлось короткой дорогой в Подкарпатскую Русь (иначе восточную Венгрию) и далее вглубь Венгерской равнины.
В осеннюю кампанию 1914 года все наступательные действия армий русского Юго-Западного фронта были подчинены идее обхода Карпатского хребта с запада, по т.н. Краковскому коридору, позволявшему приблизиться к жизненно важным центрам Габсбургской монархии, не пересекая Карпат. Еще в сентябре 1914 года, после русской победы в Галицийской битве, 2-я Кубанская казачья дивизия, преследуя отступавшего от Стрыя противника, с боем взяла карпатские перевалы Бескид, Верецкий и Вышковский и вступила на территорию Верхней Венгрии, достигнув населенных пунктов Воловое (Окермезо, Ökörmezö), Сольва (Свалява, Szolyva) и Торонья (Toronya). Однако для дальнейшего продвижения на Мункач наличных русских сил было недостаточно, и очень скоро перевес здесь оказался на стороне противника.
Для обороны Мункачского направления австрийское командование сформировало Корпус Гофмана (Korps Hofmann), штаб которого был создан на основе Львовского Военного командования (Militärkommando Lemberg), отступившего на юг за Карпаты во время русского наступления. Командиром корпуса своего имени стал генерал-майор Петер барон фон Гофман (Peter Freiherr von Hofmann, 1865-1923), один из лучших австрийских военачальников корпусного звена в годы Великой войны. Корпус Гофмана изначально состоял из 55-й пехотной дивизии (129-я и 130-я пехотные бригады) и отдельной 131-й пехотной бригады. 55-й дивизией командовал полковник, позже генерал-майор Игнац фон Фляйшман (Ignaz Edler von Fleischmann, 1857-1929); 131-й бригадой - полковник Андреас Бергер (Andreas Berger). Общие силы корпуса Гофмана вначале составляли 30 батальонов, 4 эскадрона и 3 батареи, рассредоточенных на большом пространстве. В австрийских документам 129-я, 130-я и 131-я бригады официально назывались "пехотными". Однако в трудах германских военных историков, как и в русских разведсводках, в отношении них нередко использовался термин "бригада ландштурма", и это было в значительной мере справедливо, так как все они имели характер сводных и импровизированных формирований военного времени и были созданы из разношерстных ландштурменных, маршевых и этапных частей. Бойцы многих из этих подразделений были вооружены устаревшими однозарядными винтовками Верндля и одеты в униформу старого образца, а подчас даже вынуждены носить гражданскую одежду. В этом случае принадлежность к австрийскому ландверу и мадьярскому гонведу обозначалась черно-желтыми и красно-бело-зелеными нарукавными повязками соответственно.
Что касается этнического состава, то части Корпуса Гофмана были укомплектованы в основном местными уроженцами, т.е. мадьярами, поляками, галицийскими и закарпатскими украинцами и русинами (для обозначения двух последних этносов в Австро-Венгрии чаще всего использовался один официальный термин - "рутены", "Ruthenen"). В Корпус Гофмана с самого начала входил и Легион Украинских сечевых стрельцов; подразделения которого в разные моменты включались в состав 55-й дивизии и 131-й бригады. С организационной точки зрения, Легион УСС также принадлежал к категории ландштурма.
Ландштурм (Landsturm), т. е. ополчение, в австро-венгерской армии состоял из людей в возрасте от 19 до 42 лет, не находившихся на службе в общеимперской армии или в национальных австрийском ландвере и венгерском гонведе. Таким образом, в ландштурм зачислялись люди, полностью отбывшие положенный 12-летний срок службы в армии и ландвере (гонведе), а также те, кто по какой-то причине вообще не проходил воинской службы, получив льготу или попав в излишек ежегодного призыва новобранцев в армию (в Австро-Венгрии такой излишек всегда был довольно значительным из-за финансовых трудностей). Иными словами, к ландштурму принадлежали как прошедшие полный срок армейской службы люди в возрасте от 33 до 42 лет, так и совершенно необученные, в возрасте от 19 до 42 лет. В военное время из вполне обученных ландштурмистов формировались ландштурменные бригады, а из необученных - местные батальоны и рабочие отделения.
Истории создания и боевого пути Легиона УСС посвящена несоразмерно обширная литература на украинском языке. Бытует меткая шутка о том, что об Украинском легионе написано больше работ, чем насчитывалось бойцов в его рядах. Подробно описана и предыстория мазепинского "украинства" в австрийской Галиции, развитие его идеологии, политических и военизированных структур в конце XIX - начале XX вв., его взаимодействие с властями Габсбургской монархии. Это историографическое изобилие позволяет нам ограничиться лишь кратким напоминанием основных фактов истории Легиона УСС в первые месяцы его существования. Формирование Легиона УСС было начато во Львове (австрийском Лемберге) в первые же дни Великой войны по решению "Головной Украинской Рады", объединившей в себе представителей галицийских украинских партий и политических организаций русофобской ориентации. Набор добровольцев производился по всей Галиции, по согласованию с командованием австрийского XI (лембергского, львовского) армейского корпуса.
Украинский Легион изначально не был нормальным "легионом" в общепринятом современном смысле этого слова, т.е. вооруженным формированием из числа подданных иностранных государств, как правило враждебных. Если в Легионе УСС и состояли российско-подданные украинцы, то в 1914-1915 гг. их там были считанные единицы. В УСС записывались подданные Австро-Венгрии из числа галицийских "рутенов". Естественно, все военнообязанные жители Галиции подлежали призыву в обычные части австро-венгерской армии, согласно общему законодательству и мобилизационному расписанию. Австрийские власти дали разрешение на прием в Легион УСС только добровольцев, числившихся в ландштурме. Таким образом, изначально в Легион могли поступать прошедшие армейскую службу люди не моложе 35 лет, либо вообще не служившие в вооруженных силах. С другой стороны, значительная часть "усусов" еще до войны прошла курс строевой и стрелковой подготовки в военизированных "стрелецких" и "сокольских" организациях. Наконец, в идеологическом отношении Легион УСС являлся очень крепкой частью; его чины, преимущественно из галицийской интеллигенции, практически поголовно были убежденными и пылкими националистами и русофобами. Эта идейная крепость галицийских добровольцев во многом компенсировала имевшиеся недочеты в их боевой подготовке.
По утверждениям "западенских" историографов, изначально на призыв о наборе добровольцев в Украинский Легион откликнулось 28 тыс. человек. Однако из-за быстрого продвижения русских войск к Львову, собравшиеся добровольцы были направлены в расположенный южнее г. Стрый. Этого пункта достигло лишь около 10 тыс. добровольцев. Но и это число, как оказалось, включало большой излишек. Австрийское командование изначально относилось к созданию украинских подразделений как к сомнительному эксперименту и потому дало разрешение сформировать отряд только из 2 000 "интеллигентных добровольцев"; вождям Легиона удалось добиться увеличения этого числа до 2 500 человек. После непродолжительных препирательств части Легиона 21 августа (3 сентября) 1914 года в Стрые были приведены к присяге Австро-Венгерской монархии. "Стрелецкие" авторы подчеркивают, что в тот же день легионеры принесли и присягу на верность "украинским князьям, гетьманам, Запорожской Сечи, могилам и всей Украине". Однако, при всем своем пафосе и символизме, любая подобная риторика и церемонии не могли иметь никакого практического значения. Юридически Легион УСС с самого начала был подразделением вооруженных сил Австро-Венгрии.
22 августа (4 сентября) галицийские легионеры были перевезены по железной дороге из Стрыя в Закарпатье, где формирование Легиона продолжилось. В итоге были сформированы два с половиной куреня (батальона) УСС. Каждый курень состоял из 4 сотен (рот); каждая сотня - из 4 чет (взводов). Общая численность Легиона УСС не превышала 2000-2500 человек. Первоначально стрельцам были выданы устаревшие однозарядные 11-мм винтовки Верндля образца 1867/1873 гг., и лишь позднее их перевооружили современными магазинными винтовками Манлихера, состоявшими на вооружении у большей части пехоты Австро-Венгрии. Боевое крещение сечевые стрельцы получили в сентябре 1914 года, в столкновениях с частями 2-й Кубанской казачьей дивизии в районе карпатских перевалов на путях в Мункач. Однако это были лишь небольшие стычки передовых отрядов и разведывательных партий; большие бои были впереди.
В октябре 1914 года австро-венгерские войска перешли в общее наступление в Карпатах, Западной Галиции и на верхней Висле. Наступавшие от Мункача войска корпуса Гофмана в первые же дни оттеснили численно слабые части 2-й Кубанской казачьей дивизии за Карпаты. 5 октября части полковника Фляйшмана заняли Альшо-Верецке и Воловец, 6 октября овладели перевалом Верецкий, 7 октября - перевалом Бескид. Сбитые с перевалов части 2-й Кубанской дивизии отступали на Козиово и Тухлу. 55-я дивизия преследовала их двумя колоннами, двигавшимися вниз по долинам рек Опор и Орява. Подразделения Легиона УСС двигались в голове обеих наступающих колонн; благодаря своему знанию местности, "усусы" были ценны в качестве проводников и разведчиков.
Для русского командования на Стрыйском направлении возник опасный кризис, поскольку продвижение противника с юга к Львову угрожало прервать коммуникации основных сил Юго-Западного фронта, действовавших под Перемышлем и на р. Сан. Вот что вспоминал об этом генерал А.А. Брусилов, в то время командующий 8-й армией Юго-Западного фронта: "Итак, я был атакован с фронта почти двойными силами противника. Производился охват моего левого фланга войсками, спускавшимися с Карпат от Турки, и, наконец, направлением на Стрый - Миколаев - Львов выходили ко мне в тыл неприятельские силы, значительно превышавшие. во всяком случае, войска, которые должны были охранять его. <...> К счастью для меня, выяснилось, что австрийцы, рассчитывая лишь на разбросанные части войск, которые держались мною на правом берегу Днестра, и на невозможность собрать их все в один пункт, направили на Стрый - Миколаев недостаточные силы, тогда как при несколько ином распределении их, послав туда не менее двух-трех корпусов, австрийцы имели возможность заставить нас значительно отойти к востоку, что повлекло бы за собой грандиозные и тяжелые для всего фронта последствия. Однако, чтобы отбросить противника, выходившего ко мне в тыл, мне было необходимо послать к Миколаеву не менее одной дивизии пехоты, ибо спешно собранные у Стрыя несколько батальонов 71-й пехотной дивизии были выбиты оттуда и с боем медленно отходили к Миколаеву. Дивизия казаков по вине ее начальника не выполнила данной ей задачи и отошла без приказания от Стрыя на Дрогобыч, за что этот начальник дивизии и был мною отрешен от командования".
Штаб 8-й армии осознал необходимость немедленного увеличения своих сил на Стрыйском направлении и оттеснения противника обратно за Карпаты. У Брусилова далее читаем: "Резервов у меня больше никаких не было, ибо за время боев на фронте я принужден был их расходовать, как выше было сказано. С боевого фронта ни одного солдата снять было невозможно вследствие несоразмерности сил противника с нашими. Тогда я решил снять одну дивизию, именно 58-ю (правильно - 78-ю; как отмечают и комментаторы воспоминаний Брусилова, он, точно описывая события, здесь неверно приводит номер дивизии генерала Альфтана - В.К.), стоявшую на пассивном участке 11-й. армии, то есть на правом берегу Сана, севернее Перемышля. Вся трудность этого дела. заключалась в том, что ее необходимо было возможно быстрее перекинуть к Миколаеву, дабы не допустить противника, двигавшегося от Стрыя, переправиться на левый берег Днестра.
Нужно отдать справедливость 8-му железнодорожному батальону, который мне совсем и подчинен не был. Он, понимая необходимость быстроты перевозки, сделал в полном смысле этого слова невозможные усилия и с поразительной быстротой выполнил свою задачу. Пехота перевозилась по железной дороге, артиллерия же двигалась по шоссе переменными аллюрами и также своевременно подошла к Миколаеву. Обозы шли тоже по шоссе сзади. Начальник этой дивизии, с которым, вызвав его, я подробно переговорил в штабе армии, генерал Альфтан исполнил свою задачу блестяще. Еще с не вполне собранными частями своей дивизии, видя, что время не терпит, он из Миколаева перешел в наступление, принял на себя отступавшие части 71-й пехотной дивизии и стремительно атаковал австрийцев севернее Стрыя. После двухдневного упорного боя враг был разбит и, бросив Стрый, стал отходить на Сколе и Болехов. Таким образом, приблизительно в начале второй половины октября я обеспечился и с тыла".
В дни 1-го Карпатского сражения в октябре 1914 года лицом к лицу впервые встретились те соединения, частям которых полгода спустя довелось вести ожесточенную борьбу за г. Маковка, - русская 78-я пехотная дивизия генерала Альфтана и австро-венгерская 55-я пехотная дивизия генерала Фляйшмана. Обе они оставались на Стрыйском направлении и с переменным успехом боролись друг с другом вплоть до весны 1915 года. Описанный Брусиловым бросок дивизии Альфтана на выручку левого фланга 8-й армии и взятие Стрыя в октябре 1914 года стали первым из ее успехов в Карпатах. 78-я пехотная была второочередной дивизией русской армии, развернутой по мобилизации в июле 1914 года из скрытых кадров полков 42-й пехотной дивизии. 42-я дивизия входила в состав киевского IX армейского корпуса, до войны ее собственный штаб располагался непосредственно в Киеве. Подавляющее большинство солдат 42-й и развернутой из нее второочередной 78-й дивизии составляли уроженцы Киевской губернии, исторического сердца Малой Руси. В состав 78-й дивизии входили 4 пехотных полка - 309-й Овручский, 310-й Шацкий, 311-й Кременецкий и 312-й Васильковский. Командующим 78-й дивизией с июля 1914 года был генштаба генерал-майор Владимир Алексеевич (Карл Йохан Вольдемар) Альфтан (1860-1940), талантливый русский генштабист финляндского происхождения, имевший богатый и разносторонний опыт строевой, штабной, разведывательной и административной деятельности, в том числе на Дальнем Востоке и на Кавказе.
Командование противника на своих картах отмечало русскую 78-ю пехотную дивизию как "резервную". Однако в годы Великой войны она снискала себе заслуженную славу стойкого и доблестного соединения. А.А. Керсновский, хороший знаток боевого пути частей русской армии в Великую войну, писал: "Совершенно исключительной по качеству была 78-я пехотная дивизия, которой командовали генералы Альфтан, Добророльский и Васильев. Укомплектованная запасными гвардии (Источник этих сведений неизвестен, а сами они представляются сомнительными. - В.К.), крепко спаянная превосходным офицерским составом полков и батарей 42-й дивизии, она показала себя в первом же бою у Кросно в наступлении на Львов, одним ударом захватив 25 стрелявших пушек. В февральских боях 1915 года у Стрыя (точнее, к югу от него, в Карпатах. - В.К.) - во Втором Карпатском сражении - она отразила четыре германские дивизии Линзингена. Особенно славными были ее майские дела 1915 года на Большом Днестровском болоте. Враг знал имена Овручского, Шацкого, Кременецкого и Васильковского полков, знал и фамилии их командиров и страшился встречи с этой, не дававшей ему спуску, дивизией". Именно 309-й пехотный Овручский полк вынес на себе главную тяжесть двух первых штурмов г. Маковка в апреле 1915 года и понес наибольшие потери при ее взятии. Даже с учетом боевых потерь и прибытия новых пополнений, весной 1915 года ядро личного состава полков 78-й дивизии оставалось малорусским. Так что на Маковке, помимо прочих воинских частей, другом с другом насмерть сражались украинцы из русского Овручского полка и украинцы из Легиона УСС. Однако, с точки зрения авторов бандеро-мазепинского толка, восхваления и посмертного почитания заслуживают лишь императорские и королевские "усусы", тогда как украинцы русской армии, в лучшем случае, называются безропотными жертвами бесчеловечной политики московского царского империализма.
После прибытия в Карпаты 78-я дивизия Альфтана стала ядром новообразованного Стрыйского отряда, который подчинялся командиру VII армейского корпуса 8-й армии. В состав отряда, кроме четырех полков 78-й дивизии, были включены также пехотные 260-й Брацлавский и 134-й Феодосийский полки и 4 кубанских казачьих полка. Войска отряда Альфтана оттеснили наступавших на Стрый австрийцев обратно за Карпатский хребет и овладели перевалами. За первые три месяца боев в Карпатах, с 8 октября по 31 декабря 1914 года, войсками Стрыйского отряда было взято в плен 85 офицеров, 3 врача, 8 767 нижних чинов противника, захвачено 8 орудий, 2 пулемета, множество зарядных ящиков, снарядов, патронов. Однако впереди отряд Альфтана ждала встреча с гораздо более грозным врагом.
Германская Южная армия.
К концу декабря 1914 года общее военное положение Австро-Венгрии было крайне тяжелым, однако австрийское командование продолжало мыслить в активно-атакующем духе и считало необходимым начать большое зимнее наступление в Карпатах с целью спасения крепости Перемышль, осажденной русскими войсками. Трудности наступательных операций в горах в условиях зимы в расчет не принимались, за что позднее австрийцам и их союзникам пришлось заплатить огромными потерями. Однако германское командование пошло навстречу просьбам своего младшего партнера по коалиции и приняло решение о направлении в Лесистые Карпаты трех своих дивизий, Эрих Людендорф, в начале 1915 года - начальник штаба Главнокомандующего на Востоке (Oberbefehlshaber Ost), вспоминал: "Мне представлялось желательным ввиду внутреннего расстройства австро-венгерской армии дать ей поддержку в Карпатах, тем более что в других местах нельзя было серьезно связать русскую армию. Возможность перехода в наступление в Восточной Пруссии оставалась еще под вопросом, так как не было известно, получим ли мы в свое распоряжение четыре вновь формируемых корпуса. Ввиду этого я возбудил ходатайство о выделении сил для посылки в Венгрию из частей, находившихся в подчинении у главнокомандующего Восточным фронтом. 9-я армия была в Польше расположена очень кучно. Позиции находились еще в периоде созидания. Опыт войны на западе показал, что при обороне в позиционной войне ширина фронта может быть значительно больше, чем это до сих пор допускалось. Из 9-й армии можно было взять целый ряд дивизий для другой цели".
Для операций в Карпатах германским командованием были выделены управление II армейского корпуса и три дивизии пехоты: 1-я пехотная, 48-я резервная и 3-я гвардейская (первоначально - 6-я гвардейская пехотная бригада в составе трех полков, затем развернутая в дивизию), а также 5-я кавалерийская дивизия. Эти соединения, вместе с несколькими австро-венгерскими дивизиями, образовали смешанную "Императорскую Германскую Южную армию" (Kaiserliche Deutsche Südarmee) под командованием генерала Александра фон Линзингена, выдающегося полководца Второго рейха, "особенно предусмотрительного и деятельного начальника", по оценке Людендорфа. Южная армия заняла участок фронта правее 2-й армии генерала кавалерии Э. барона фон Бём-Эрмолли и левее армейской группы генерала кавалерии Карла барона фон Пфлянцер-Балтина, действовавшей в Лесистых Карпатах и Буковине. Штаб Южной армии расположился в Мункаче; должность начальника армейского штаба короткое время занимал сам генерал Эрих Людендорф. Его непосредственный начальник генерал-фельдмаршал П. фон Гинденбург не пожелал расставаться с незаменимым сотрудником и в личном докладе обратился к самому кайзеру с просьбой о его возвращении. В штабе Гинденбурга бытовало мнение, что назначение Людендорфа в Мункач стало результатом интриг тех, кто желал разлучить победоносный дуумвират руководителей германских армий на Востоке. Ходатайство Гинденбурга было удовлетворено, и к концу января по новому стилю Людендорф уже вернулся в Позен, на свою прежнюю должность. Однако он успел принять непосредственное участие в руководстве сосредоточением и разработке планов наступательной операции Южной армии. "По пути в Карпаты в Бреславле вместе с генералом фон Конрадом и генералом фон Фалькенгайном я участвовал в совещании, на котором в деталях были разработаны развертывание и операция. Особенно обсуждалось снаряжение войск. Генерал фон Конрад не видел надобности в специальном горном снаряжении. Когда же я затем прибыл в район развертывания, необходимость в таковом сказалась, и я усердно приступил к его созданию. <...> Штаб Южной армии находился в Мункаче. Генерал фон Линзинген и я объехали район развертывания и установили связь с соседними штабами и австро-венгерскими войсками, которые уже находились в горах и должны были войти в состав Южной армии. О войсках недостаточно заботились, и для укрепления позиций делалось так же мало, как и для обеспечения помещениями. Многое надлежало упорядочить", - вспоминал Людендорф.
В составе Южной армии оказались смешаны элитные тевтонские части и еще довольно сырые австро-венгерские ландштурменные формирования (в том числе - и Украинский легион). Как показали дальнейшие боевые действия, такая смесь германских и австро-венгерских дивизий оказалась хорошим цементным раствором, обеспечившим Южной армии мощь в наступлении и твердость в обороне. В обеих мировых войнах XXвека даже небольшие вкрапления германских подразделений в боевую линию их союзников производило поразительный армирующий эффект. Однако и сами по себе австро-венгерские части Корпуса Гофмана во время боев в Карпатах 1914-1915 гг. были весьма неплохи. Вообще многие русские участники Великой войны отмечали глубокую ошибочность мнения, что все части австро-венгерской армии были заведомо слабее союзных германцев. Один из талантливейших русских генералов того времени В.Н. Клембовский писал: "По своей доблести, порыву в атаках и стойкости при обороне некоторые австрийские части, все венгерские пех[отные] и кав[алерийские] полки ничуть не уступали германцам". Приведенные данные о численности свидетельствуют, что и германские, и австро-венгерские части Южной армии были весьма сильно обескровлены еще до начала зимнего наступления в Карпатах; однако они располагали мощной артиллерией и не испытывали недостатка в снарядах, различной технике и снаряжении. Наряду с выдающимися достоинствами германских частей и их командования, это было еще одним преимуществом, которое армия Линзингена имела над соседними армиями Карпатского фронта. В ходе следующих боев русские войска в полной мере ощутили на себе высокую техническую оснащенность частей Южной армии противника; сказалась она и во время борьбы за Маковку в апреле 1915 года.
С самого момента образования Германской Южной армии в ее состав входил австро-венгерский Корпус Гофмана, частью которого, как и прежде, оставался Легион УСС. Подразделения Легиона в разные моменты включались в 55-ю пехотную дивизию и 131-ю бригаду корпуса Гофмана. Так Украинский легион оказался в составе Южной армии, наиболее боеспособного объединения на всем австро-венгерском участке Русского фронта. Как и предполагалось, прибытие трех германских дивизий в район Мункача оказало цементирующее воздействие на весь Карпатский фронт австрийцев. В результате сформирования Германской Южной армии на направлении Стрый - Мункач появилось новое мощное объединение, которое должно было стать одним из главных таранов зимнего наступления австро-германских войск в Карпатах. А русским войскам, прикрывавшим Стрыйское направление, с января 1915 года пришлось иметь дело с самой крепкой и боеспособной группировкой противника к югу от Вислы. Это были замечательные войска, руководимые лучшими военачальниками и штабными специалистами Германской империи. Однако в ходе зимней и весенней кампании 1915 года в Карпатах и их предгорьях им предстояло столкнуться с несокрушимой стойкостью русских войск Стрыйского отряда и, затем, XXII армейского корпуса.
По разработанному австро-германским командованием плану, Южной армии отводилась роль правого крыла большого наступления в Карпатах. Задача армии Линзингена заключалась в том, чтобы, наступая от Мункача, отбросить русские войска на карпатские перевалы и продвинуться как можно дальше в направлении на Стрый, с целью создать угрозу Львову и, в зависимости от обстановки, действовать против левого фланга и тыла 8-й армии Брусилова или же против правого фланга и тыла русских сил в Заднестровье
. В штабе русского Стрыйского отряда достаточно быстро выяснили прибытие в район Мункача германских дивизий и намерение противника наступать. В журнале военных действий 78-й дивизии под 4 января 1915 года было записано: "Пленный унтер-офицер показал, что в Карпаты прибывает прусский корпус и что через несколько дней ожидается переход в наступление". Под 10 января в журнале военных действий 78-й дивизии появилась сухая запись: "Началось наступление противника значительными силами по всему фронту". Командование русского Юго-Западного фронта очень быстро выяснило появление на направлении Стрый - Мункач германских войск и осознало возникшую здесь угрозу, для борьбы с которой требовались новые силы. 11(24) января в телеграмме в Ставку генерал Иванов сообщил, что на операционных направлениях Мункач - Стрый и Ужгород - Самбор замечено значительное усиление противника и ожидается его переход в наступление. В районе Свалява близ Мункача были обнаружены немцы; германские офицеры производили рекогносцировки на Стрыйском направлении. Иванов делал вывод, что главного удара противника следовало ожидать на слабо занятом русскими войсками и потому наиболее угрожаемом направлении на Стрый и Самбор. Для отражения Иванов просил о присылке подкреплений. Ставка вняла просьбам штаба Юго-Западного фронта и уже 13(26) января сообщила, что в распоряжение генерала Иванова будет передан XXII армейский корпус генерала А.Ф. фон ден Бринкена.
После переброски из Восточной Пруссии в Карпаты корпус Бринкена стал главной силой Юго-Западного фронта на направлении Стрый - Мункач; в состав этого корпуса в качестве отдельной колонны была включена и 78-я дивизия Альфтана, до того бывшая основой Стрыйского отряда, теперь упраздненного. XXII армейский корпус состоял из 1-й, 2-й, 3-й и 4-й Финляндских стрелковых бригад, каждая в составе четырех двухбатальонных полков. В 1914 году в составе 10-й армии Северо-Западного фронта этот корпус участвовал в отражении германского наступления на Неман после поражения русской 1-й армии на Мазурских озерах; затем - во втором русском вторжении в Восточную Пруссию. Там XXII корпус и оставался до тех пор, пока Ставка не распорядилась о его отправке в Карпаты. Этот корпус состоял из отличных первоочередных войск, получивших ценный опыт борьбы с германцами и в значительной мере сохранивших свои кадры. Командиром XXII армейского корпуса с 1912 года и до самой своей скоропостижной кончины от воспаления легких в 1917 году бессменно был генерал барон Александр-Павел Фридрихович фон ден Бринкен (1859-1917), представитель старинного курляндского лютеранского дворянского рода.
Итак, русское командование своевременно распознало угрозу на Стрыйском направлении, однако для переброски подкреплений было необходимо выиграть время. С этой задачей блестяще справились войска Стрыйского отряда, который приняли на себя первый и самый сильный натиск германской Южной армии в январе 1915 года. Тогда 5 русских пехотных и 4 казачьих полка сдерживали 5 вражеских пехотных дивизий. Британский историк Великой войны Норман Стоун пишет: "26 января (13 января по старому стилю. - В.К.) Южная армия также атаковала и начала продвигаться вперед со скоростью приблизительно сто ярдов в день. К концу месяца она заняла линию к югу от перевалов, которые рассчитывала захватить в первый день. Прибытие свежего русского корпуса с фронта Рузского (т.е. XXII армейского корпуса Бринкена. - В.К.) удержало линию". Войска генерала Альфтана медленно отступали, в упорных оборонительных боях сдерживая натиск превосходящих сил противника. Перевалы Бескид и Верецкий пришлось оставить, но темпы наступления армии Линзингена были сбиты. По признанию Фалькенгайна, оно "застопорилось уже после самого короткого продвижения". Это стало частью общего провала австрийского зимнего наступления в Карпатах. Начиная его, командование Центральных Держав сочло возможным пренебречь факторами географии и климата, однако потом широко использовало их для оправдания неудачи. Фалькенгайн вспоминал: "Как и приходилось опасаться, горная зима оказалась сильнее человеческих усилий. Не удалось даже полностью очистить от врага венгерскую территорию. Скоро союзным войскам опять пришлось отбиваться от русских контратак. Впрочем, германские части Южной армии продолжали наступление и притом в частных эпизодах совершали крупные подвиги".
За январские оборонительные бои у карпатских перевалов генерал Альфтан был награжден орденом Св. Георгия 3-й ст. - высшей из доступных для его чина наград. 28 января в штабе 78-й дивизии была получена телеграмма от самого Верховного Главнокомандующего, в которой говорилось: "Сейчас удостоился получить от Государя Императора нижеследующую телеграмму: "На награждение генерала Альфтана орденом Св. Георгия 3 степени, генерал-майора Матвеева, полковника Фостикова, капитана Погребного, поручика Чебеняева орденом Св. Георгия 4 степени согласен. Прошу передать геройским частям мое горячее спасибо. Николай". Счастлив сообщить Вам о столь милостивой оценке нашим обожаемым державным вождем боевой работы вверенных Вам войск. Генерал-Адъютант Николай". За бой 25 января Верховный Главнокомандующий пожаловал всем участвовавшим в нем нижним чинам, оставшимся в строю или получившим ранения, по Георгиевскому кресту (соответственной уже имевшимся степени).
В высочайшем приказе от 13 марта 1915 года о награждении Альфтана орденом Св. Георгия 3-й ст. о его подвиге говорилось следующее: "Генерал Альфтан упорнейшими боями на всем фронте, лично руководя действиями отряда, в течение 16 дней сдерживал напор превосходнейших сил противника, причем отряд ввиду выдвинутого его положения имел необеспеченные фланги. Отходя под напором сильнейшего противника и упорно задерживаясь на встречных позициях, генерал Альфтан дал тем возможность сосредоточить достаточные силы, чтобы окончательно задержать дальнейшее наступление противника и тем сохранить за собой северную часть Карпат".
Прибытие корпуса Бринкена в Карпаты уравновесило силы стороны, что позволило остановить продвижение противника и стабилизировать линию фронта на Стрыйском направлении. Наступление Южной армии было остановлено на хребте Звинин и в районе с. Козиово. С февраля по начало апреля 1915 года основная линия обороны русских войск XXII корпуса против Южной армии, протяженностью 75 верст, шла с северо-запада на юго-восток по горному кряжу Звинин (Джвинув) (протяженностью 10 км, высшая точка 1109 м) и далее через Козиово - Тухла - Дапневец - Магура - Сенечув - Вышков и далее по горному хребту до Бескид Кляузе. Русский XXII армейский корпус и Южная армия Линзингена оказались достойными друг друга противниками, и потому, несмотря на крайне упорный и ожесточенный характер боев на Стрыйском направлении зимой и весной 1915 года, линия фронта колебалась здесь крайне незначительно, вплоть до времени общего отступления русских армий с Карпат и из Галиции.
В течение первого месяца после прибытия на Юго-Западный фронт XXII армейский корпус входил в состав 8-й армии А.А. Брусилова, располагаясь на ее крайнем левом фланге. Директивой генерала Н.И. Иванова 16 февраля (1 марта) 1915 года № 1699 была сформирована 9-я армия нового состава (4 армейских корпуса и 4 кавалерийские дивизии), в которую вошел и XXII армейский корпус. Таким образом, он стал правофланговым корпусом 9-й армии. Той же директивой 3-й и 8-й армиям предписывалось нанести удар в Карпатах в направлениях на Варанно - Гуменно -Такошаны, в то же время энергично приковывая себе противника, действующего на направлениях от Ужгорода, Мункача и Хуста.
Эта директива Иванова дает хорошее представление о стратегических взглядах штаба Юго-Западного фронта в то время. Наиболее масштабные задачи ставились перед основными силами 8-й армии А.А. Брусилова и левофланговыми корпусами 3-й армии Радко Димитриева, которым предстояло штурмом взять главный хребет Карпат и осуществить вторжение вглубь Венгерской равнины. Войска правого фланга Юго-Западного фронта также должны были действовать активно, вытесняя противника из Заднестровского района (Буковина). Таким образом, направление Стрый - Мункач становилось центральной осью большого сражения в Карпатах. Расположенные здесь XXII корпус и приданные ему части были связующим звеном между двумя наступающими крыльями русских войск в Карпатах. В штабе фронта вполне трезво оценивали соотношение сил на Мункачском и Ужгородском направлениях и не считали осуществимой задачу вновь овладеть здешними потерянными в январе перевалами и отбросить войска Линзингена за Карпаты. Наличные силы считались достаточными лишь для сдерживания и сковывания противника. И даже эта оборонительная задача выполнялась XXII армейским корпусом с огромным трудом; его фронт гнулся, но держался под неизменно мощным натиском Южной армии. Облегчения войска генерала Бринкена не почувствовали даже тогда, когда расположенные западнее корпуса 8-й и 3-й армий с успехом отразили зимнее Карпатское наступление австрийцев и начали подготовку к масштабному вторжению на Венгерскую равнину. XXII корпус оставался прикован к месту и в тяжелых оборонительных боях, не прекращавшихся в течение трех месяцев, удерживал Южную армию Линзингена. Стрыйское направление продолжало оставаться самым угрожаемым участком фронта русских армий в Карпатах.
Сообразно с условиями местности, силы XXII корпуса были подразделены на 5 боевых участков, которые в документах назывались также колоннами. Ключевое значение имел второй с правого фланга боевой участок, который обороняла колонна генерала Н.А. Обручева - полки 1-й Финляндской стрелковой бригады и некоторые другие пехотные части (в разные моменты здесь находились, в полном составе или частично, 146-й Царицынский, 237-й Грайворонский, 260-й Брацлавский пехотные и 22-й Туркестанский стрелковый полки). В полосу ответственности колонны Обручева входили восточная часть хребта Звинин, долина р. Орява, села Орявчик, Козиово и окрестные высоты, прежде всего вершина 992 (на австрийской карте обозначенная также как Звинин I) и гора Острый, которая в русских документах того времени оставалась безымянной и обозначалась как "высота 1026 (в 3 верстах к югу от Козиово)". Упомянутое карпатское село - Козиово (Козиова, Koziowa), или просто Козювка, как называли ее русские солдаты - навсегда прославилось в те зимние и весенние недели 1915 года. Этот "ключ Лесистых Карпат", по выражению А.А. Керсновского, был расположен на шоссе, пролегавшем по долине р. Орява и далее в долину р. Опор. Гора Острый господствовала над этим шоссе и над самим Козиово. Поистине эпическая, самая упорная и ожесточенная борьба в ходе всей кампании 1915 года на Стрыйском направлении происходила именно за высоты 992 и 1026, а также за Козиово. Причем обыкновенно под боями за Козювку подразумевалась как раз борьба за соседние высоты 992 и 1026. Название Козювки было широко известно в войсках по обе стороны Русского фронта и публике в тылу; а контроль над самим этим пунктом, несколько раз переходившим из рук в руки, приобрел, помимо чисто военного, также большое психологическое и моральное значение. Командиром русских войск, боровшихся за легендарную Козювку в 1915 году, был не кто иной как генштаба генерал-майор Николай Афанасьевич Обручев (1864-1929) - родной младший брат академика В.А. Обручева, автора "Земли Санникова", и племянник Н.Н. Обручева, великого "Русского Мольтке".
На протяжении двух месяцев хребет Звинин и высоты в районе Козиово были объектами яростных, но безуспешных атак германских войск. Одна лишь 1-я Финляндская стрелковая бригада Обручева, защищавшая Козювку и соседние высоты, за первые полтора месяца своих боев в Карпатах отбила здесь до 60 атак противника. Атаки на высоту 992 в феврале и марте происходили почти ежедневно. Немецкое командование буквально заваливало склоны хребта Звинин и высот близ Козювки трупами своих солдат (в ту кампанию это вовсе не было исключительной чертой "людоедского" русского командования, как то кажется иным историкам). Однако сломить сопротивление русских финляндских стрелков противнику так и не удавалось.
А.И. Верховский, в то время офицера штаба XXII армейского корпуса, записал в своем дневнике 7 апреля 1915 года: "Корпус наш, в штаб которого меня взяли, за невозможностью для меня после раны ездить верхом, и где мне поручена оперативная часть, вот уже второй месяц ведет легендарную борьбу на Карпатах, на высотах у Козювки. Лишения и муки, которые приходится переносить нашим полкам, не поддаются никакому описанию. На высотах в 900-1000 метров, обледенелых, покрытых лесом, без дорог и тропинок, они сдерживают натиск противника. В наскоро сколоченных блиндажах и убежищах, без печей и самых элементарных удобств, они переносят суровую горную зиму. Вода и пища находятся под горой; наверх, без дорог, доставить их невозможно, и каждый, чтобы получить свою порцию обеда, должен спуститься и подняться на гору, ростом с версту, по обледенелому кату часто под обстрелом противника". Далее Верховский описывает один эпизод той борьбы. Оборону на высоте 992 близ Козювки занял батальон 1-го Финляндского стрелкового полка под командованием подполковника Янкевского, в составе 10 офицеров и 800 стрелков. Батальон, постоянно находясь под ураганным огнем артиллерии противника, оборонял высоту в течение двух суток и отбив за это время множество германских атак. После смены с горы сошли командир батальона, 1 офицер и 16 стрелков; еще человек 50 было отнесено в лазарет. Остальные навсегда остались на высоте 992.
Эпической борьбе близ Козювки воздает должное и многотомная английская история Великой войны: "6 февраля 1915 года здесь началась одна из самых отчаянных битв той кампании, между австро-германской армией фон Линзингена и центральными войсками Брусилова (т.е. между левофланговым корпусом 8-й армии Брусилова, расположенным в центральной части русского фронта в Карпатах. - В.К.). В сомкнутых построениях и с хорошо натренированной точностью германцы пытались штыковыми атаками взять позиции штурмом. Вновь и вновь они возобновляли атаки, но только лишь бывали отражаемы с жестокими потерями. Целых 22 яростные штыковые атаки были проведены в один день 7 февраля. Там, где удавалось проникнуть в русскую линию, в течение нескольких минут происходила яростная рукопашная борьба - саксы и славяне в мертвой хватке - нападающие бывали отбиты и сброшены вниз. Огромные массы тел австрийцев и германцев усеивали нижние склоны Козиово (т.е. высот у этого села. - В.К.). В течение пяти недель фон Линзинген молотил по русскому фронту, будучи не в состоянии совершить прорыв". Слева к участку генерала Обручева непосредственно примыкал участок колонны генерала Альфтана (по состоянию на февраль - три полка 78-й пехотной дивизии и три полка 3-й Финляндской стрелковой бригады). Гора Маковка находилась именно в полосе колонны Альфтана, частям которой и довелось штурмовать ее в апреле 1915 года. До этого штурма Маковка была известна гораздо меньше, чем Козювка, расположенная всего в 7 км к северо-западу от нее. Линия фронта проходила непосредственно через Маковку, однако она гораздо реже упоминалась в оперативных сводках, потому что боевые действия здесь шли с меньшей интенсивностью, чем на хребте Звинин (высоты 992 и 943) и у горы Острый (1026). Так продолжалось до середины апреля по старому стилю, когда, при изменившейся обстановке на участке Обручева, контроль над Маковкой превратился в один из решающих факторов в борьбе за Козювку и за оба этих пункта одновременно велись упорные и жестокие бои.
Борьба в непосредственной близости от Маковки началась уже в конце января по старому стилю. 27 января Головецкий отряд (по названию села Головецко) колонны Альфтана (275-й пехотный Лебедянский полк) оставил высоты 1019 и 1014 и отошел к высотам 998 и 909, расположенным северо-восточнее этого населенного пункта. 1 февраля русская разведка выяснила, что неприятель уже занял селения Головецко, Цу-Головецко и высоту 1014. Войска колонны Альфтана в то время занимали расположенные восточнее высоты 1069 и 958 (т.е. Маковку). Однако, как обнаружилось вскоре, обладание Маковкой русским войска с того самого времени пришло делить с противником. Дело было вот в чем: сама гора Маковка состоит из трех вершин - северо-западной, центральной и восточной. Отступив от села Головецко, русские войска сохранили за собой восточную вершину Маковки. Однако природа, в том числе и военная, не терпит пустоты - средняя и северо-западная вершины были сразу же, то есть в последних числах января старого стиля, заняты австрийцами. Собственно, горой Маковкой была как раз средняя, самая высокая вершина, отмеченная на австрийской карте 1914 года как высота 958. Однако этой общей отметкой на карте были обозначены все три верха г. Маковка. Как следствие, в документах русского командования высота 958 (Маковка) значилась одновременно как занятая и нашими частями, и противником. Отсюда и возникали довольно странные, на первый взгляд, фразы в оперативных документах - о том, к примеру, что части противника с высоты 958 (Маковка) атакуют русские позиции на горе высоте 958 (Маковка). Разумеется, действовавшие на месте русские войск отлично понимали, что к чему.
Итак, линия фронта с первых чисел февраля старого стиля пролегала непосредственно через саму Маковку. "На высоте 958 велась небольшая перестрелка, ничего не изменившая", - записано в журнале военных действий 78-й дивизии от 2 февраля. Три следующие недели обе стороны не предпринимали здесь никаких активных действий, ограничиваясь ружейно-пулеметной перестрелкой, иногда - артиллерийским огнем. В последние дни февраля 1915 года, в разгар особенно ожесточенных атак германцев на высоты близ Козювки, русское командование решило оказать содействие войскам Обручева путем наступления колонны Альфтана. Для этого и была произведена первая русская атака на Маковку.
В журнале штаба 78-й дивизии записано под 25 февраля: "Для овладения высотой Макувка две роты Лебедянцев взяты с высоты 998 и направлены на деревню Грабовец и далее на правый фланг противника, расположенного на Макувке. Третья рота будет прикрывать со стороны деревни Головецко. Артиллерийская подготовка началась своевременно; с высоты 1069 производится демонстративный огонь".
Атака Маковки началась утром 26 февраля, но вскоре захлебнулась, так как атакующие роты Лебедянцев в глубоких сугробах и под перекрестным пулеметным огнем не могли продвигаться к окопам противника. Все в том же журнале военных действий читаем: "Обходящие роты правого фланга Макувки попали под пулеметный огонь противника с высоты 1014; движение не приостановлено, но значительно замедлено благодаря также глубокому снегу. Исходное положение для наступления занято. Задержка произошла благодаря снежным заносам, мешающим передвижению частей и устройству связи. Наступление на Макувку пришлось остановить до сумерек, так как роты, подошедшие на 600-800 шагов, попали под перекрестный огонь пулеметов с высоты 1014 и Макувки и несут чувствительные потери". Еще одна атака была предпринята Лебедянским полком днем 28 февраля, однако она также закончилась неудачно. Утром 1 марта попытки взять Маковку были прекращены: "Под прикрытием разведывающих частей роты Лебедянского полка в 6 ч. утра отошли на прежние позиции".
Итак, первая попытка русских взять Маковку не удалась. Имевшиеся в тот момент у русского командования силы оказались явно недостаточными для этого, противник уже успел утвердиться на высоте 958; к тому же, атаковать укрепленную гору по пояс в снегу было заведомо неудачной затеей. Да и острой оперативной необходимости в завладении всей Маковкой тогда не было. Атака Лебедянского полка 26-28 февраля стала всего лишь пробой сил, своего рода репетицией большого апрельского штурма, потребовавшего значительно больших сил и стоившего огромных потерь, но и завершившегося победой. Подразделения Легиона УСС не принимали участия в отражении атаки Лебедянцев 26-28 февраля. По данным "стрелецкой" историографии, в непосредственной близости от Маковки оба куреня Легиона, включенные тогда в состав 130-й бригады 55-й дивизии, находились с 8(21) марта 1915 года.
Во время зимнего наступления австрийцев в Карпатах Легион УСС был среди передовых частей армии Линзингена, участвовал в отбитии сел Лавочне и Славско (на Мункач - Стрыйской железной дороге). Особую ценность для австрийских войск представляли проводники и разведчики из числа украинских легионеров. Как пишет ветеран Легиона, сечевые стрельцы, спускаясь с Бескид в Скольщину, испытывали прилив новых надежд и верили, что будут маршировать только вперед. Однако упорная оборона русских на каждой горе показала, что это будет очень нелегко. Сотни Букшованого и Носковского из 1-го куреня Легиона участвовали в тяжелых боях на горе Магура, где русские войска нанесли поражение 131-й бригаде Корпуса Гофмана. Затем 1-й курень принимал участие в ожесточенной борьбе за гору Татарувка (1151), расположенной восточнее Маковки.
В тех зимних боях Украинский легион, как и все другие части австрийской армии, понес тяжелые потери, причем не только убитыми и ранеными, но и обмороженными. В плачевном состоянии находилась санитарная часть Легиона. Численно
Комментарии читателей (0):