1. Ящичек «Царя Никиты» А.Г. Меца
В связи с тем, что сайт «Кольта» опубликовал? по его собственным словам? «специальный, узкофилологический <…> материа[л]», считаем необходимым отнестись к нему со всей профессиональной строгостью, несмотря на заведомо непрофильное место его обнародования. Проблемы начинаются с первой строки: «Леонид Кацис откликнулся грубо-разносной статьей [1] на наши издания…» Кликаем сноску: Л. Кацис. Сизифу от «Камня»... // История. Ostkraft. 2018, № 4. ...Странновато для узкофилологического материала: сноска усечена, страницы или адрес сайта не указаны, электронной ссылки нет.
Последнее понятно: не хочется авторитетом Кольты рекламировать супостата. Мы поможем читателям Кольты, ее редакторам и автору: Л. Кацис. Сизифу от «Камня» II или новые «Тристии» (к выходу в свет вторых изданий «Летописи жизни и творчества» и Полного собрания сочинений и писем О. Э. Мандельштама в 3-х т.) // История. Осткрафт / Научное обозрение. М., Модест Колеров. 2018. №4. С. 111-150. http://ostkraft.ru/books/book78_1.pdf
Итак, в «узкофилологическом материале» мы видим элементарное неумение ставить сноски. Неудивительно, что и это было предметом нашей критики названного А.Г. Мецем издания. Цитируем дальше:
«Летопись жизни и творчества О. Мандельштама» (М., 2014; 2-е изд., испр. и дополн., — 2016) и Полное собрание сочинений и писем (М., 2009—2011, в 3 т.; 2-е изд., испр. и доп., — 2017). Считая с 2009 года, это издание по объему является самым крупным в мандельштамоведении (всего 4 тома в изданиях 2016—2017 годов, 180 печ. листов). Прошедший в 2016 году юбилей вынес на поверхность ранее неизвестные тексты поэта, воспоминания и статьи о его творчестве, в связи с последним комментарий выпущенных изданий несколько устарел. Это и обусловливает необходимость переизданий, что вызывает неудовольствие рецензента».
Неудовольствие рецензента вызывает не столько переиздание многотомных трудов библиофильским тиражом в 300 экз., что в 10 раз меньше все еще не разошедшегося первого издания, сколько повторение и умножение грубых ошибок и подтасовок в нем. А вот следующий абзац требует предельно точного источниковедческого анализа:
«На этом фоне господин Кацис уже в третий раз выступает с уничижительной критикой. Побудительной причиной тому, полагаю, является моя давняя рецензия на его статью «Мандельштам и Байрон» (1991), где я имел неосторожность подвергнуть его аргументацию и выводы радикальной (однако вполне корректной) критике».
Этот абзац заставил меня немало потрудиться на ниве библиографии и текстологии А.Г. Меца. Дело в том, что в 1991 г. мне не удалось найти рецензий А.Г. Меца на указанный сборник. Помощь коллег привела меня к журналу «Русская литература» (1992. №4. С. 216-219) со статьей вовсе не Меца: Григорьев А. Новый мандельштамовский сборник…
Тогда, не имея расшифровки псевдонима и зная лишь о публикациях этого автора в соавторстве с Н. Петровой (теперь известной как В. Сажин) в журнале «Russian Literature», я, честное слово, предположил, что все это Г.А. Левинтон и М.Б. Мейлах. С одной стороны, подобный Григорьевскому текст за их подписью появился в газете «Русская мысль», а с другой – столь неумеренные похвалы публикациям Меца в рецензируемом сборнике исключали, по нашим принципам отношения к рецензированию, его авторство. Г.А. Левинтону, М.Б. Мейлаху и «Русской мысли» я ответил уже на Лондонской мандельштамовской конференции, что и отражено в сборнике ее материалов 1994 г., имеющемся на сайте Imverden, а номер «Русской литературы» вышел в свет еще через год и меня как-то не задел. Теперь, спасибо Мецу, мне хотя бы стали ясны претензии обиженного автора к тону моей рецензии на его работу, но восхвалять его как А. Григорьева я нигде не подписывался. А Г.А. Левинтону и М.Б. Мейлаху приносим наши извинения за ошибки в идентификации носителей псевдонимов. Но этот опыт работы с псевдонимами, «обретенный в борьбе», нам еще, к «счастью», пригодится. Следующий абзац имеет отношение уже не к науке:
«Отвечая ему в 2012 и 2016 годах, я каждый раз указывал на отличительные особенности рецензента, вскрывая его фактические ошибки, предметно показывая алогизм мышления критика и предвзятость его выводов. Выявлял я также ущербную ментальность Кациса, прибегающего к подтасовкам, выдуманным «фактам» и фальсификации. В настоящей рецензии он демонстрирует те же качества. И не только по отношению к нашим изданиям; ниже я приведу примеры из выступлений других авторов по поводу рецензий Кациса. Не желая утомлять читателей, ограничусь только несколькими иллюстрациями».
От комментария отказываемся, оставляя суждение об этих красотах стиля и нравственного литературоведения на усмотрение читателей, имеющих теперь возможность обратиться к нашей работе прямо. Вернемся к узкофилологической проблематике:
«1. Рецензент пишет: «Л<етопись> — это очень сложный и осмысленный текст; это не набор беспорядочных оборванных цитат без архивных реквизитов, без элементарных комментариев <...> составители не владеют элементарными приемами научной филологической работы» (с. 122). Тем самым он проявляет профессиональную неосведомленность, поскольку летопись как тип издания не предполагает комментариев, цитированные материалы должны говорить сами за себя. Несведущим предлагаю посмотреть летопись любого литературного деятеля России за последние 70 лет, чтобы убедиться в этом: например, не так давно вышедшую в 3-м издании «Летопись жизни... А. Ахматовой» (2016), составленную известным исследователем В.А. Черных».
Не хотим задевать В.А. Черных, но его летопись, изданная трижды, отрецензированная, исправленная и расширяющаяся, у нас ничего, кроме удовольствия, не вызывает. Но улучшалась она и усилиями автора, потратившего на нее десятилетия труда, и в немалой степени благодаря критике и добавкам Р.Д. Тименчика и других видных специалистов. Но дело даже не в этом, а в том, что в данной работе указанный А. Мецем принцип строго выдержан. А вот как отнестись к такому отрывку из Меца, который мы разбирали в нашей рецензии? Не говорит ли он сам за себя:
«Теперь читаем Вып. 3. Уже самое его начало — пример поразительной щепетильности, археографической точности и изощренного профессионализма: «День рождения (30-летие) Изабеллы Афанасьевны Венгеровой. На праздновании — знакомство М. А. Волошина с О. М. Установлено В. Н. Дранициным путем сопоставления даты, записи дневника М. А. Кузмина за это число (Кузмин М. Дневник 1905–1907 / Подгот. текста и коммент. Н. А. Богомолова и С. В. Шумихина. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2000. С. 322) и воспоминаний М. А. Волошина (см. ниже). В. П. Купченко ранее датировал описанный Волошиным эпизод второй половиной февраля 1907 г. (Труды и дни Волошина. Ч. 1. С. 176. «Помню эту встречу — это было у сестры Зинаиды Венгеровой — Изабеллы Афанасьевны (певицы). Там было нечто вроде именинного приема — торты, пироги, люди в жакетах и смокингах. Сопровождая свою мать — толстую немолодую еврейку, там был мальчик с темными, сдвинутыми на переносицу глазами, с надменно откинутой головой, в черной курточке частной гимназии — вроде Поливановской — кажется, Тенишевской. Он держал себя очень независимо. В его независимости чувствовалось много застенчивости. “Вот растёт будущий Брюсов”, — формулировал я кому-то (Лиле?) свое впечатление. Он читал тогда свои стихи» (Волошин М. А. Собр. соч. М.: «Эллис Лак», 2003–2011. Т. 7, кн. 2. С. 422. Коммент. В. П. Купченко, Р. П. Хрулевой, К. М. Азадовского, А. В. Лаврова, Р. Д. Тименчика)». (Осткрафт. №4. С 124-125).
Это не просто комментарий, а развернутое историографическое исследование, правда, странно напоминающее одно наше, которого мы тут еще коснемся, раз его коснется сам Мец. Где же тут принципы В.А. Черныха…Однако Мец читал, по-видимому, только одну Летопись. Обратись он, например, к изданию
Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина: В 4 т. М., 1999; Т. 5, справочный. М., 2005.
Том 1: 1799—1824 / Сост. М. А. Цявловский
Том 2: 1825—1828 / Сост. М. А. Цявловский, Н. А. Тархова
Том 3: 1829—1832 / Сост. Н. А. Тархова
Том 4: 1833—1837 / Сост. Н. А. Тархова
Том 5 / Сост. Н. А. Тархова
как ситуация сразу изменится. В противном случае перед нами просто «Пушкин в жизни» или «Гоголь в жизни» - литературные компиляции В.В. Вересаева и т.п. Идем дальше:
«2. Что касается «воровства» (с. 140) и «фальсификации» — огульных обвинений, которые Кацис предъявляет мне не только в этой, но и в предшествующих своих рецензиях, — то здесь потребуются разъяснения. «Воровство» он понимает как использование сведений, почерпнутых из разного рода работ других авторов. В здравом ли он уме? Ведь такое использование — необходимый путь создания не только летописей, но и любой научной статьи. Естественно, что каждый акт использования источника включает соответствующее указание на самый источник. Список источников в нашей «Летописи» заключает ок. 300 единиц (с. 10—18)».
Выделенные слова не комментируем, они относятся к экстралитературному творчеству кандидата медицинских наук А.Г. Меца и непрофильны для литературоведения (интересно, а в проктологии-колонологии и анестезиологии Мец ведет такую одорическую же полемику?!), а вот историю с воровством расскажем чуть позже. Пока же еще одна цитата:
«С маниакальным упорством (см. выше – Л.К.) Кацис выдвигает против меня обвинение в «фальсификации». Более десятка раз использованное обвинение Кацис даже не пытается как-то обосновать, а применяет огульно. Побудительная причина нам видится в том, что он сам неоднократно обвинялся во всамделишней фальсификации рядом авторов и болезненное для себя обвинение пытается переадресовать другим».
Анализ и происхождение цитат из живых и покойных, настоящих и псевдонимных авторов, которых с удивительным и глубокоосмысленным напором раз за разом приводит Мец, чуть ниже. А вот история. Наша объемная 2-х листная аналитическая рецензия на «Летопись» Меца в первом издании была направлена в редакцию журнала «Вопросы литературы». Редакция, считая тогда Меца своим добросовестным автором, с моего полного и энтузиастического согласия послала текст А.Г. Мецу. В ответ он прислал пару строк, полностью соответствующих 1 абзацу его очередной рецензии. И вдруг в уважаемом тогда журнале Toronto Slavic Quarterly появляется первое приложение к мецевской «Летописи» с материалами, украденными из моей рецензии!! Тогда же я обратился к Главному редактору г-ну Захару Давыдову с просьбой опубликовать мое письмо по этом поводу. Г-н Давыдов с готовностью согласился, попросив лишь сдерживаться и не писать совсем уж нецензурно, если это в данном случае возможно. Получив наше письмо Главред скрылся на пару-тройку месяцев, а через Quarterly мы увидели вторую порцию плагиата. Главред оправдывался решением своей кафедры. Направленное туда мною письмо в мгновение ока рассыпало мелкую ложь как крапленый карточный домик. Но беда к Мецу не приходит одна. Электронный в своей основе канадско-украинский журнал вышел настолько быстро, что эта история нашла своей место на последней странице нашей первой рецензии на Меца в «Вопросах литературы», к счастью, не таких проворных, как журнал г-на Давыдова: Леонид Кацис. «Летопись жизни и творчества» О. Мандельштама: от факта к вымыслу // Вопросы литературы. 2015, №1 http://magazines.russ.ru/voplit/2015/1/5k-pr.html
Если это не прямое и, скажем прямо, подлое воровство для предотвращения неизбежного позора, что это, Александр Григорьевич? Вы же в своем уме… Читаем дальше:
«3. Любопытная деталь: оказывается, до «Истории. Ostkraft» Кацис обращался с нынешней его рецензией в канадский журнал Toronto Slavic Quarterly и получил отказ. На с. 114 Кацис порицает редактора названного славистического журнала за это и изливает на него свою желчь, причем сообщая, со своей точки зрения, язвительное, а с нашей — смехотворное: «Дополнения к “Летописи” в журнале Toronto Slavic Quarterly <…> интересны сами по себе как пример международного научного быта под прикрытием из Канады руками все равно бывших советских людей. Отсюда и признаки откровенно советского коммунального быта». Тут же Кацис неосмотрительно сообщает компрометирующие его сведения о том, что решение об отклонении его рецензии было поддержано славистической кафедрой Университета Торонто».
А. Мец большой мастер монтажа цитат. Поэтому он и прервал свои инвективы парой цитат на совсем другую тему и выполненных c «переходом на личности». Мы же продолжаем, оставив этот argumentum ad personem. Моя рецензия из Осткрафта на 2-е издание Летописи никогда не посылалась в Toronto Slavic Quarterly. К моменту ее появления уже несколько лет как г-н З. Давыдов был абсолютно нерукопожатным персонажем. Если бы я к нему обратился, я бы точно был, как верно говорит доктор Мец, «не в своем уме». Отслужив около 5 лет в Институте психологии им. Л.С. Выготского РГГУ на кафедре «Психологии личности», где я преподавал только «Психологию искусства», не беру на себя смелость окончательного определения состояния к.м.н. А.Г. Меца как аффекта. Но иду на это, чтобы сохранить его лицо в неприкосновенности. Понятно, что структуру перверсий и переносов составителя Летописи мы в «непрофильном» историческом журнале обсуждать не будем… Здесь нужны уже другие специалисты, а не только мои экстрамуральные наблюдения. Пункт 4:
«Снедаемый внутренним огнем (Ох, «друг мой Аркадий…» - Л.К.), Кацис высказывает абсурдные пожелания. Так, на с. 115 он обращается к дате помещенных в нашей статье двух фотографий. Его категорически не удовлетворяет промежуток времени в 25 дней, в один из которых сделаны снимки. Ранее этот промежуток устанавливался в три месяца (период пребывания Мандельштама в Коктебеле), и только у нас трудами Е.И. Лубянниковой на основании дат биографии Сергея Эфрона этот промежуток сужен до месяца. Данное пожелание Кациса, по-видимому, обусловлено настойчивым, любой ценой, поиском снижающих нашу работу аргументов».
В принципе, ответ на этот вопрос есть в самой рецензии. Кратко дело обстоит так: в неиллюстрированной летописи появились две фотографии да еще и с комментариями, которых в «Летописи» по мнению Меца, быть не должно. Если даты устанавливаются с точностью до 3 месяцев или даже 25 дней, то такие сведения могут предметом вполне серьезной статьи, но в «Летописи» именно говорят немного и совсем не за себя. Мне не раз приходилось говорить о том, что в саморекламных целях А.Г. Мец выдает очень камерные, хотя порой и ценные отдельные результаты, за факты, которые требуют переиздания его труда. Дело только в этом, и все. Если же вспомнить того же В.А. Черных, то его «некомментированная» Летопись Ахматовой увеличилась по сравнению с первым изданием раз в 5-6. Это и есть повод переиздания, а не дополнение Летописи ворованным материалом из не вышедших в свет статей. Еще один не цитатный фрагмент Меца:
«Так, автор постоянно отвлекается, увлекшись критикой других авторов, к нам отношения не имеющей. Предметно: он делает экскурс о Вс. Вишневском и Маяковском (с. 125), о художнике Шифрине, причем Кацис «свой интерес к нему» называет «патологическим» (с. 128), что мною оценивается положительно. На с. 130—133 пространно пишет о П. Нерлере, А. Эфросе, Н. Альтмане; на с. 140—141 анализирует работу Н. Котрелева; на с. 118—120 — дает экскурс об С. Аверинцеве и А. Лосеве»,
требует пояснений и комментария.
А) Экскурс о Вс. Вишневском и Маяковском добавляет и важную дату к имеющимся к этим именам, и важный архивный источник, опубликованный в «Нашем современнике» Н.В. Корниенко. Смысл этого примера в том, что в Летописи не приведены даже очевидные и общедоступные новые сведения о поэте.
Б) «о художнике Шифрине, причем Кацис «свой интерес к нему» называет «патологическим» (с. 128), что мною оценивается положительно» («Стиль!»,- как говорят в таких случаях. – Л.К.). К великому сожалению, А.Г. Мец не владеет элементарными навыками реферирования, абсолютно необходимыми для Летописца. Я писал: «…раз уж в основном тексте Л полностью отсутствуют какие-либо сведения о Михоэлсе, даже упомянутые самим Мандельштамом, то еще менее должны были заинтересовать Меца и Ко эпизоды с участием художника еврейского и украинского театров в книге в основном о «Березиле». Театре, который тоже не безразличен Мандельштаму, но безразличен указанной Ко. Ведь имени Леся Курбаса в Л. тоже нет!! См. указатель между Купченко — Курдюмовым на с. 523 или Лесман — Либкнехт на с. 524, если искать Леся Курбаса. Поэтому заподозрить летописцев в интересе к литературе об этом театре мы ни при какой погоде не можем. Наш же патологический интерес к еврейскому и украинскому театрам достаточно известен». И далее речь о том, что кто-то что-то опять в Летописи слямзил. Впрочем, во втором издании А.Г. Мец не называя меня по имени, сообщил, что воспользовался именно этими страницами моей работы. Наверное, счел, что у меня тогда была ремиссия.
В) Вот почему мы пишем об Эфросе и Нерлере:
«Не можем отказать себе в удовольствии привести его («открытие» Меца. – Л.К.) здесь с одной датой, но с двумя библиографическими ссылками и удивительным названием: «1924, Мая 16. Подает заявление в Малый (А что такое — Большой АХТ? М. б. все-таки, МХАТ — это Московский художественный театр, а Малый театр не является в наименовании Московским. Впрочем, питерцу Мецу это может быть и не видно «на берегах Невы», где есть Малый оперный?! — Л. К.) художественный академический театр о предоставлении театру права постановки в Москве пьесы «Старый Кромдейр». Запись «1918, Марта 10» в Летописи аннулируется. (Соловьева И. Художественный театр. Жизнь и приключения идеи. М.: МХТ, 2007. С. 286–287. Републикация: Нерлер П. М. Мандельштам и Эфрос: о превратности нетворческих пересечений // Наше наследие. 2015. № 114. С. 43–44)» http://sites.utoronto.ca/tsq/56/Mets56. pdf. Ср. TSQ. № 54. С. 53».
К этому добавляется наш собственный анализ использованного Мецем источника и критика датировки эпиграмм Мандельштама на А. Эфроса и Н. Альтмана, а также предлагается обоснование повода написания этих эпиграмм и их подтекста. Sapienti sat?
Г) наиболее интересный и сложный случай: «на с. 140—141 анализирует работу Н. Котрелева». Всех заинтересованных читателей мы отсылаем к нашей статье, т.к. подчеркиваем: это было сознательно напечатано в журнале тиражом 100 (!!!) экземпляров. Наше отношение к работе известного ученого, которую цитирует Мец (sic!), мы выносить на площадь не собираемся. Мы пишем здесь только о письме Меца.
Д) заключительный эпизод: «на с. 118—120 — дает экскурс об С. Аверинцеве и А. Лосеве».
Это не менее интересный случай, озадачивший Меца совсем не случайно. Дело в том, что именно Мец к моменту выхода Летописи 1 не знал о существовании громадного дневника М.М. Пришвина, где есть много чего о Мандельштаме. Именно эти сведения, в частности и в большей их части, и лямзил среди других сведений Летописец в своем 1 Дополнении к Летописи. При этом, зная, что ряд сведений Пришвина радикально расходятся с мандельштамовским мифом, максимально их микшировал и выдавал под сурдинку. Именно в этом дневнике и нашлось описание разговора Пастернака о Мандельштаме со Сталиным в неканоническом варианте. Его-то, в отличие от массы других сведений, приводить Мец и не стал. Между тем, в этом тексте находится источник мыслей Аверинцева в его размышлениях о Мандельштаме и Сталине. Мы же еще привели и разговоры на эту тему в Лосевском кругу, сохраненные в записях В. Бибихина. И уж только на закуску привели оттуда же сравнения Лосевым своих на тот момент 3 томов «Истории античной эстетики» с тремя американскими томами Мандельштама. Интересующихся отправляем к нашему тексту, адрес и название которого теперь не секрет.
Теперь переходим к максимально краткому (по возможности) анализу цитат, которыми доктор Мец обосновывает свое беспокойство моим психическим и интеллектуальным здоровьем. И опять по порядку. Приведем заключительный фрагмент 1 цитаты:
«…Дело в том, что неискоренимая честность Кациса сыграла с ним злую шутку: он начинает свое письмо как невинная жертва клеветы, а заканчивает чистосердечным признанием в плагиате. Буквально он пишет следующее: “Теперь о том, что касается отсутствия ссылок на “не устраивающих меня”, по мнению Марии Мишиной, авторов. Таких двое. Их имен я действительно называть не буду”» (Мария Мишина. Postscriptum // Новая русская книга. 2000. № 6).
Здесь мы, действительно имеем дело с прямым подлогом малоизвестной широким филологическим кругам, моей давней знакомой Марии Мишиной, чьи следы куда-то затерялись «на пыльных тропинках далеких» филологических «планет». С моей статьей А.Г. Мец не ознакомился, иначе бы узнал то, что следовало за этим. А именно, что я, везде избегая ровно двух (и не штукой больше!) участников позорно провалившихся пропагандистских кампаний против меня и бездарно проигранных вполне реальных судов, в которых я был защитником, а не обвиняемым, всегда обязательно давал вторичные ссылки на работы, где их кто-то цитировал либо использовал их публикации. Зачем надо было умножать бесчестье одной филологической девушки прибавкой к ней своего, для Меца, наверное, доброго имени, я не знаю. Что же касается еще некоторых деталей, мы коснемся их в части, связанной с автором преамбулы. Слишком уж интимно связана с ним и история «Новой русской книги», и личность «Марии Мишиной». Цитата №2:
«С маниакальным упорством Кацис выдвигает против меня обвинение в «фальсификации». Более десятка раз использованное обвинение Кацис даже не пытается как-то обосновать, а применяет огульно. Побудительная причина нам видится в том, что он сам неоднократно обвинялся во всамделишней фальсификации рядом авторов и болезненное для себя обвинение пытается переадресовать другим. Приводим ссылки на работы, подтверждающие наши выводы:
— Александр Френкель, «Фальсификация Жаботинского нон-стоп» («Народ Книги в мире книг», 2014 г., № 111);
— Лев Дробязко, «Фантазия или клевета?»».
Первая ссылка на работу известного специалиста (по диплому) по водопроводу и канализации из Еврейского общинного вестника (СПб.) как-то странно коррелирует с деятельностью врача-проктолога (тоже по диплому). Ни на один выпад этого любителя «опасных авантюр» мы не отвечали и отвечать не будем. Другое дело, что однажды уважаемый журнал «East European Jewish Affairs», доверившись этому персонажу и облагородив его текст (из того самого указанного самопального вестника [Sic!!]) в переводе куртуазными английскими оборотами, заменившими "непереводимую игру слов”, принятую в соответствующем профессиональном сообществе, напечатал очередной из 4 или 5 пасквилей (кстати, в одном из них я обнаружил ссылку на А. Меца…), а вот мой ответ, сократив его в 4 раза, пытался напечатать обманным путем без моего ведома. Но я чужие тексты не печатаю за своей подписью. Чего эта история стоила главному редактору и журналу, «… я об этом умолчу; Почему, а потому что огорчать вас не хочу». Но общее у Меца, ссылающегося на Френкеля, и Френкеля, ссылающегося на Меца, есть. Из моего ответа Френкель узнал о массе моих работ о Жаботинском, которые начал добывать по всему миру, пеняя мировой науке, почти как Г. Морев, на то, что она меня признает, а о Френкеле ничего не знает…Quid faciemus?
История с абсолютно не известным мне Л. Дробязко еще более сильна, чем рассказ «Любовь побеждает смерть». Речь у него идет об одной из преамбул к моей параллельной антологии русско-еврейской и еврейско (идиш)-русской переводной поэзии. Речь же у меня идет о поэтессе Риве Балясной. Тогда на мои преамбулы и публикации довольно активно реагировали родственники умерших и убитых поэтов. Поэтому я в данном очень грустном случае сыграл на понижение и воспользовался общеизвестными сведениями из советского (!) предисловия в контрапункте с моим анализом стихов Балясной из того же советского сборника, не желая походя касаться трагических и очень амбивалентных эпизодов. Кстати, мои преамбулы, между прочим, без спроса (впрочем, пожалуйста!), использованы в двух изданиях украинской антологии поэзии на идиш, вышедшей в Киеве.( Антологія єврейської поезії. Українські переклади з їдишу. Сост. и ред.: В. Чернин, В. Богуславская. Издание второе, исправленное и дополненное. К.: Дух і літера, 2011. – 704 с., илл.). В презентации первого издания я даже во время одной из конференций неожиданно принял участие.
Здесь и все мотивы автора пасквиля, на который приведенный Мецем сайт не дал мне ответить, проигнорировав мое письмо. Теперь мы не видим смысла замалчивать и тот факт, что по донесениям сексотов поэтесса якобы одобряла действия партии и правительства против космополитов: «В кругах еврейской националистически проявляющей себя интеллигенции отмечается беспокойство и некоторая растерянность в связи с арестами ФЕФЕРА, ЗУСКИНА, СПИВАКА и других. Отдельные лица, высказывавшие ранее открыто свои националистические взгляды, в настоящее время ведут себя сдержанно, избегают разговоров на политические темы, пытаются замаскировать свои подлинные убеждения. Так, например, националистически настроенные писатели БУХБИНДЕР, БАЛЯСНАЯ, доцент КЕРТМАН и др. в настоящее время даже в узком кругу своих знакомых воздерживаются от националистических высказываний и подчеркивают свое отрицательное отношение к деятельности еврейских националистов ФЕФЕРА, ГОФШТЕЙНА и других. Доцент Киевского госуниверситета ФРАДКИНА в беседе по поводу ареста еврейских националистов советовала своим близким знакомым воздерживаться от каких-либо высказываний по этому вопросу. При этом она говорила: «...Я и мой муж исходим сейчас из принципа, что надо молчать. Каждое неосторожное слово сейчас может принести сильнейший вред» (СПЕЦИАЛЬНОЕ СООБЩЕНИЕ о реагировании в связи с роспуском еврейской секции ССПУ и арестами еврейских националистов от 4 февраля 1949 г. Совершенно секретно // Государственный антисемитизм в СССР. От начала до кульминации, 1938—1953 / Под общ. ред. акад. А.Н. Яковлева; Сост. Г.В. Костырченко. — М.: МФД: Материк, 2005. — 592 с. — (Россия. XX век. Документы). Никоим образом ни эти «сообщения», ни даже еще некоторые не всегда нам сегодня понятные действия и ее, и ее коллег друг против друга в черные дни не бросают ни на кого тень. Известно и о следствии по ее делу и даже о приговоре. Однако ее трагедия, приведшая поэтессу в лагере к тяжелым поражениям психики, выходила за пределы краткой справки. Обычно это пишется так: «Весной 1952 года Рива Балясная была арестована за «буржуазный национализм» и приговорена к 10 годам заключения. 17 декабря 1955 года поэтессу освободили. 9 января 1956 года она была полностью реабилитирована и восстановлена в Союзе писателей Украины» (http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&in=view&id=1966). Поэтому в той преамбуле мы и написали, слдедуя за указанным советским сборником, что ее биография не включает в себя годы в ГУЛАГе. А вот следы космополитического дела в ее поэзии, проступавшие и в переводе, которые не заметил Дробязко, мы как раз отметили (https://lechaim.ru/ARHIV/177/kacis_B.htm). Все это известно и доступно, и зачем Мецу трогать стигматы в связи с обсуждаемым вопросом!?
Но Дробязко, как и Мец, вложивший сюда свои персты, трагической иронии не почувствовали, не поняли разницы в образах советских еврейских и русско-еврейских поэтов, создаваемых советской пропагандой, да и цензурой, с оговоренными и неоговоренными в советских сборниках «сталинскими репрессиями», равно как Дробязко не понял, что вся антология была вполне продуманным единым текстом… А ведь мы назвали год выхода используемого сборника – 1980! Об этом и было написано в письме на указанный сайт. А уж все остальное – дело вкуса и квалификации. Кстати, журнал Френкеля, пристально следящий за всей моей деятельностью, разумно к Дробязко не присоединился, хотя на другие мои преамбулы в Антологии и реагировал.
Цитата №3 приводится из издателя тома И. Зданевича «Философия футуриста» (в комментарии пришлось поучаствовать и нам) С.В. Кудрявцева. В самом издании ничего особенного нет. Но вот роман Зданевича «Философия» - дело другое. Из чтения этого текста стала ясна странная осведомленность «заумника» в деятельности и евразийцев и, главное, Братства святой Софии в период, когда ЧеКисты пытались внедрить туда Евразийцев. Понятна стала и принадлежность Зданевича к этому кругу специфических людей. Об этом я и написал большой текст, опубликованный не раз. В ответ С.В. Кудрявцев издал книгу (!) «Заумник в Царьграде», где аккуратно избегал не только этой проблематики, но и работ десятков исследователей о своем кумире и материалы первой в мире конференции по Ильязду в Белграде. Эта ситуация и была описана в моей рецензии. Теперь ситуация осложнилась выходом двухтомника Ю. Марра, рецензия на который в ОСТКРафте №5 ждет «Кудрявцева в белградской(?) засаде». Сюда же, интересующимся сообщаю и о рецензии на том стихов В. Гнедова, которая выйдет в «Вопросах литературы» в начале 2019 г. Такие вот «осложнения»…
Последняя цитата:
«В заключение приведу отзыв (1992) о нашем горе-герое видного филолога (к сожалению, рано умершего) Максима Ильича Шапира: «Такого соединения массы фактических ошибок, алогизма, беспомощности в анализе, анекдотичности концепций и, главное, беспрерывных фальсификаций нет ни у кого. <…> Разобрать все сочинения Кациса я, разумеется, не в силах: скоро сказка сказывается... На мой взгляд, Кацис — графоман, что, впрочем, только затрудняет критику его трудов, делая ее громоздкой, однообразной и (в известной степени) филологически малоквалифицированной»,
требует особого внимания. Дело в том, что я никогда не питал особого пиетета к этому исследователю. Текст, который цитирует Мец, кстати, посвящен и «Мандельштаму и Байрону», так что авторецензия Меца в «Русской литературе» опять же для меня – ничто. Раз уж мы говорим открыто, то скажем: М.И. Шапир – один из двух героев статьи «Марии Мишиной», на которых я не ссылаюсь. Многочисленные ответы ему безымянно разбросаны в моей книге «Владимир Маяковский: поэт в интеллектуальном контексте эпохи», изд. 2-е. М., РГГУ. 2004 г. Судя по отсутствию реакции, он остался «удовлетворенным». Последняя работа этого автора, вышедшая уже после его ухода, заставила меня откликнуться в профильном издании. (См. Кацис Л. Опыт комментирования окказиональных «советизмов» Владимира Маяковского // Маяковский продолжается. Сборник научных статей и публикации архивных материалов. Вып. 3. М., Государственный музей Маяковского. 2016. С. 143-163).
Возможно, стоит подготовить публикацию инскрипта мне на статье М.И. Шапира 1991 г. в Известиях ОЛЯ №6 (!) о Б.И. Ярхо «Ленечке, великому и ужасному». Впрочем, эта работа связана с многими публикационными трудностями, поэтому оставим ее на потом. И еще одно небольшое замечание. Мец явно не в ладах с библиографией моих работ о нем. Так, ему осталась неизвестной статья в профильном сборнике, где я разбирал презрительный отзыв И.А. Бродского о работе Меца (Кацис Л. Иосиф Бродский о стихах Осипа Мандельштама 1917 г.: «Прославим, братья, сумерки свободы…». Лондон, 1991 («Неизвестный Мандельштам» Иосифа Бродского II) // Перелом 1917 года: революционный контекст русской литературы. Исследования и материалы. М., ИМЛИ. 2017. С. 298-319). Скромно сообщим, что первая статья из этой серии (Л. Кацис. «Неизвестный Мандельштам» Иосифа Бродского. 25 лет Лондонской конференции к столетию Осипа Мандельштама // Вопросы литературы. 2016. №6. http://magazines.russ.ru/voplit/2016/6/neizvestnyj-mandelshtam-iosifa-brodskogo.html). Разговор о «Стихах о неизвестном солдате» и нашей статье об эсхатологизме и байронизме позднего Мандельштама, легко находимой на Imverden’e, готовится к печати) посвящена нашей беседе с Иосифом Бродским (стенограммы изданы) об «Оде» Мандельштама Сталину.
Чтобы кому-то не показалось, что лишь нас удивляет моральный, Б-г с ним с профессиональным – для хирурга и это неплохо, все лучше, чем у известного географа! – аспект творчества А.Г. Меца, сошлемся на совсем уж недавний казус как раз в Toronto Slavic Quarterly. Здесь опубликован еще более резкий отзыв на творчество нашего героя, на его очень нечистую рецензию на «Мандельштамовскую энциклопедию» (А.Г. Мец. Мандельштамовская энциклопедия // http://litfact.ru/ru/nomera-zhurnala/54-2018-7). Этот «трактат о сплошном неприличии» см.: Сергей Шиндин «Печальну повесть сотворив…»: К выходу в свет «Мандельштамовской энциклопедии». Статья третья: А – М*//http://sites.utoronto.ca/tsq/65/Shindin65.pdf . Похоже, что здесь некоторые моральные качества Меца превзошли даже наши предельные ожидания!
Но казус в Toronto Slavic Quarterly №65 оказался еще серьезнее. Ведь перед поразительным текстом С. Шиндина напечатан очередная статья Меца с его подельником по воровской Летописи: А. Г. Мец, Л. М. Видгоф. Заметки к биографии О. Мандельштама (по архиву С. К. Вишневецкой) // http://sites.utoronto.ca/tsq/65/Vidgof65.pdf. Здесь есть важные материалы по взаимоотношениям Мандельштама с конструктивистами Н. Адуевым и И. Сельвинским, которые совершенно не поняты и не обсуждены в статье. Что ж, поможем и в этом случае, как помогли в споре медика с географом относительно включения или не включения в ПСС Мандельштама «Преступления и наказания в "Борисе Годунове"»: Л.Ф. Кацис. Карамзин, Белинский и Достоевский в наброске Мандельштама «Преступление и наказание в “Борисе Годунове”» // http://stephanos.ru/izd/2017/2017_22_11.pdf. Журнал, кажется, профильный…
Что же касается концовки сочинения покойного М.И. Шапира, то мы, вместо того, чтобы дешевым публицистическим приемом предложить Мецу «на себя оборотиться», заметим, что к 1992 г. наша «графомания» не превышала десятка далеко не всегда объемных статей. Но, как говорится, «у страха глаза велики». Что же касается смысла названия этой части нашей статьи, то отсылаем заинтересованных читателей к работе Левинтон Г. А., Охотин Н. Г. «Что за дело им — хочу…»: О литературных и фольклорных источниках сказки А. С. Пушкина «Царь Никита и 40 его дочерей» // Литературное обозрение. 1991. № 11. С. 28–35, а также к важнейшей публикации того же автора: Из наследия Максима Кенигсберга / Подготовка текста, публикация и предисловие Г. А. Левинтона // https://rvb.ru/philologica/09pdf/09kenigsberg.pdf. С.334 и прим 7-9 с правильной ссылкой на работу М.И. Шапира «Об одной тенденции в современном мандельштамоведении (фигура фикции)»: http://www.guelman.ru/slava/skandaly/m2.htm. Надеемся, что объединение этих работ окажется для Меца столь же нетрудным, как и альянс проктолога с водопроводчиком.
Что же касается обостренного интереса М.И. Шапира, Г.А. Левинтона, М.Б. Мейлаха и даже А. Григорьева к статье «Мандельштам и Байрон», то это была настоящая смена научной парадигмы: с этих пор идея Вяч. Вс. Иванова о том, что «Стихи о неизвестном солдате» с их нулями и скоростями – просто Теория относительности - была заменена нашим предложением изучать их в рамках истории дантовской традиции, средневековых видений, и тамошней «скорости света» разного рода Гиппокрифов и т.д. Эта статья попала в сборник «Слово и судьба» через покойного дантоведа и переводчика «Божественной комедии» А.А. Илюшина, которому ее передал М.И. Шапир. А дальше уже был переводчик очередной поэмы о полете быстрее скорости света, редактор сборника М.Л. Гаспаров с «Неистовым Ролпандом» (Об этом подробно в нашей монографии: Смена парадигм и смена Парадигмы. Очерки русской литературы, искусства и науки ХХ века. М., РГГУ. С. 9-34 и 80-106).
На этом мы закончим часть, связанную с, как мы узнали от редактора Осткрафта, «неотправленным» или «неполученным» письмом Меца, и переходим к преамбуле, которая не менее интересна.
2. «Памяти памяти» Г. Морева
Теперь к преамбуле Г. Морева. Вот значимый отрывок:
«Помещая ниже статью Александра Меца, мы считаем необходимым коротко обрисовать контекст публикуемого материала. В журнале «История. Ostkraft» (№ 4 за 2018 год) напечатана рецензия историка литературы Леонида Кациса, содержащая оскорбительные выпады в адрес недавно изданных «Летописи жизни и творчества Осипа Мандельштама» и Полного собрания его сочинений и писем. Эксквизитность этой рецензии (литературоведческой по профилю) заключается не только в содержании, но и в том, что она помещена в непрофильном (историческом) издании».
О «содержании» все теперь осведомлены, ссылка на нашу работу дана. Но вот выделенная курсивом науковедческая новелла Г. Морева требует обсуждения, да и смысл редкого слова мы приведем:
Эксквизитный (лат. ех – из, cuaero старательно разыскивать). Отборный, показательный, характерный. Часто употребляется неправильно, как синоним термина "казуистический", то есть редко встречающийся.
В свете изысканий А.Г. Меца, интересно, что это определение из Словаря психиатрических терминов: https://psychiatry.academic.ru/3045/Эксквизитный. Таким образом, Г. Морев принял те условия игры, которые мы эксплицировали в тексте Меца! Теперь, когда все встает на свои места, мы не можем отказать себе в удовольствии заметить, что история литературы и история вообще имеют одни и те же вспомогательные исторические дисциплины. Нет никакой разницы, определять ли возраст бумаги, на которой написан какой-то манифест или закон, либо определять возраст бумаги, на которой выполнен автограф поэта. Воспользуюсь мнением редактора Осткрафта к.и.н. Модеста Колерова, который считает, что любое диахроническое исследование, выполненное на основе документов, и есть ИСТОРИЯ. Поэтому редкое и очень специальное слово эксквизитный мы можем отнести только к автору преамбулы. Да и куда должны относиться хорошо известные хотя бы Мецу труды Н.В. Котрелева о работе О. Мандельштама в Наркомпросе или наши работы о сотрудничестве О. Мандельштама в Политцензуре, участии поэта в сложных спорах об авторских правах или поездке в поезде сотрудников, занимающихся устройством беженцев-армян из Турции??? А тут перед нами аналитическая рецензия на Летопись жизни и творчества, а не на труды по выдуманным подтекстам, как раз не учитывающие исторической реальности и основанные исключительно на вкусах исследователей или рассказах Н.Я. Мандельштам! Мы знакомы с Моревым пару десятков лет, и сегодня я не в силах без помощи хирурга Меца понять, как обычная апендэктомия в Риме привела Морева к полной потере «памяти памяти»!? Неужели простая операция чем-то осложнилась, или передозировали анестизин? В любом случае, наблюдаемая нами автопсихотератпия «творческим» самовыражением – налицо.
Начнем издали. Когда в журнале «Новая русская книга» появилась статья Маши Мишиной, я и так не сомневался, с кем имею дело. Но раскрывать псевдоним живого автора я считаю принципиально невозможным. И если в первом случае главный редактор «Новой русской книги», а теперь и редактор сайта «Кольта» дал мне ответить, то после выхода вполне подсудной по содержанию второй статьи «Маши», он несколько месяцев бегал от меня, как потом его коллега по увлечению Захар Давыдов. Ответ так и не появился. Тогда, не имея возможности открыто ответить носителю псевдонима, я и насытил второе издание своей книги массой очень болезненных для рецензента материалов. И вот, много лет спустя, уже в РГГУ на защите докторской диссертации Н. Григорьевой о роли труда в истории русской литературы, я позволил себе как д.ф.н. задать вопрос диссертантке со ссылкой на свою книгу о Маяковском. И тут не выдержал Г. Морев (о его академических регалиях мы еще поговорим), воскликнув: «А как же критика Шапира?!!». Вот и все секреты.
Когда-то в записных книжках А.П. Чехова была запись о человеке, который вышел при всех своих регалиях. А какие у него регалии? Бронзовая медаль по переписи, кажется, 1893 г. Таков и наш науковед. Ведь когда он безуспешно проходил так ничем и не закончившуюся аспирантуру у проф. Еврейского университета (Иерусалим) Р.Д. Тименчика, там же и одновременно в 1996-1997 гг. проходил пост-докторат, закончившийся и выходом книги, и профессурой в РГГУ автор этого текста. А вот Г. Морев готовил тогда свое довольно слабенькое, но раскрученное издание Дневника М.А. Кузмина 1934 г.
Чтобы хотя бы частично восстановить память памяти Морева, напомним ему забавный разговор в иерусалимском автобусе. Аспирант спросил меня, откуда я, не имея никаких документов, понял, что в «Занавешенных картинках» полно В.В. Розанова, которого он увидел, только получив в свои руки неопубликованный Дневник? Я ответил тогда, что читать надо уметь, ведь к моменту этого разговора в 1996 г. наша статья уже была приведена в комментариях «Новой библиотеки поэта» к тому М.А. Кузмина, подготовленному отлично умеющим читать все, что нужно, проф. Н.А. Богомоловым. Он тогда работал с покойным С. Шумихиным над фундаментальным изданием Дневника, где этого персонажа было выше головы. И здесь «пять копеек» Морева ничего не меняли. Впоследствии дал ссылку и неудачливый аспирант. Неужели этого недостаточно, чтобы остановиться и подумать. Но это и вправду, очень трудно. Ведь при подготовке первого Кузминского сборника в Музее Ахматовой наша статья была отвергнута не без участия Г. Морева, и вышла в Москве в знаменитом, но редчайшем сборнике «Русская альтернативная поэтика», где рядом есть и сам М.И. Шапир! «Вот и все, и этого достаточно». Теперь концовка:
«Мы сознаем специальный, узкофилологический характер публикуемого материала. Однако возникшая, увы, не вчера «проблема Кациса» — все эти годы активного и много пишущего на сложные филологические темы автора — в последнее время осложнилась его попытками выступать в роли оценщика работы профессионалов. Эта комическая, в сущности, ситуация должна быть, по крайней мере, публично зафиксирована в качестве таковой».
Об уровне этой узкой филологии – не будем, все и так ясно. Но вот намеки на явно психически неуравновешенный характер моих работ в профильных журналах «на сложные филологические темы», «осложнился» только что выходом в свет работы уже с совершенно непостижимым для неудачливого аспиранта названием: История русского формализма как провинциальный газетно-литературный факт. Статья I. “Гамбургский счет” на фоне “Киевской Мысли”; История русского формализма как провинциальный газетно-литературный факт: (“Гамбургский счет”, “Юго-запад”, “Фабула и сюжет” в “Теории прозы” В.Б. Шкловского). Статья II. А ведь это предельно профильные - Известия РАН Серия литературы и языка, 2018. №2, с. 37-49; 4, с. 44-65.
А тут еще, возможно, не то что «осложнение», а просто «осеннее обострение» интереса к моим текстам у Морева с Мецем, когда в профильных «Вопросах литературы» 2018, №6 появится «Осип Мандельштам между «Вечерним Киевом» и ленинградским «Резцом» (1927–1929). О реальных источниках стихов и прозы поэта».
Не будем продолжать, все мои тексты висят на Academia.edu.
Ну а уж про “оценки работ профессионалов» можно только сказать: «Намек поняла, приду!». Если неудачника Морева не устраивают степени Института славяноведения и балканистики РАН (кстати, там же удостоили кандидатского минимума и Г.А. Левинтона), ни Еврейского университета (Иерусалим), ни РГГУ, то здесь надо обратиться к врачу, который хорошо разбирается в разного рода перверсиях и автоперверсиях и является автором «Кольты». «Эта комическая, в сущности, ситуация должна быть, по крайней мере, публично зафиксирована в качестве таковой», как верно заметил сам Г. Морев, простите мне этот «перенос» (по Юнгу). И в конце концов, раз «Кольта» так заинтересованно изучает советское искусство и диссидентство, во-первых, процитируем, не боясь пошлых перевертышей и переходов на личности, несколько строк из поэзии этого времени:
Не надо нас пугать, бахвалиться спесиво,
Не стоит нам грозить и вновь с огнём играть.
Ведь, если враг рискнёт проверить нашу силу,
Его мы навсегда отучим проверять.
А во-вторых, заметим, что странный привкус смердяковщины, пронизывающий все интервью с борцами духовного сопротивления, проведенные и опубликованные Моревым, теперь странно смешался с прикусом кирилловщины.
3. Ящик Пандоры М. Тимошина
Этого текста не было бы вообще, если бы не один факт. Очень скоро после публикации Меца появился исключительной глубины и серьезности отклик неизвестного нам автора:
Mikhail Timoshin • 4 дня назад
Зачем отвечать Кацису ? Он этим живет - ответами других. Как комары - кровью. Хорошо знаю его выступления кас. Лосева А.
Зная по собственному опыту, что пройти премодерацию на «Кольте» предельно трудно, считаем этот шедевр минималистики позицией какой-то части научного сообщества и, наверное, одумавшейся части редакции «Кольты». В связи с тем, что в пост-докторантуре Еврейского университета мы работали над тем, что впоследствии стало монографией Кацис Л. Кровавый навет и русская мысль. Историко-теологическое исследование Дела Бейлиса. М.; Иерусалим. 2006, нам и в голову не приходит счесть, что это намек на «Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови» В.В. Розанова. Более того, мы даже знаем одно важное высказывание из Словаря крылатых слов, откуда же еще https://dic.academic.ru/dic.nsf/dic_wingwords/2013/Оцеживать:
«В Евангелии от Матфея (гл. 23, ст. 24) приведены слова Иисуса Христа о людях, которые в ничтожных делах вроде бы щепетильны, совестливы, а в важных — о совести забывают: «Вожди слепые, оцеживающие комара, а верблюда поглощающие!»... И это обращение Иисуса к Вождям здесь самое главное. Ведь после нашей статьи, которую хорошо знает г-н Тимошин и которую, понимаем, не может рискнуть назвать, не говоря уже, чтобы оценить, страшно. Но читал её не только он. Вот мнение профессионала:
«Нельзя пересказывать оглавление книги, но на самое значительное нужно сориентировать читателя. Нужно обратить внимание на большое исследование Л. Кациса о взаимоотношениях философа и тоталитарного общества. Речь идет о боли и несчастьях А. Ф. Лосева. У каждого из читателей, вероятно, сложится свое представление о мере деликатности автора исследования, бесстрашно коснувшегося своими перстами разверстой раны»
(А. А. Ермичев. Исследования по истории русской мысли [13]: Ежегодник 2016–2017 / Под редакций М.А. Колеров. М.: Модест Колеров, 2017. 976 с. // Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2017. Том 18. Выпуск 4. с. 349-350. https://cyberleninka.ru/article/v/issledovaniya-po-istorii-russkoy-mysli-13-ezhegodnik-2016-2017-pod-redaktsiey-m-a-kolerova-m-modest-kolerov-2017-976-s). Это статья: Кацис Л.Диалектика для верующих и неверующих: Емельян Ярославский, Алексей Лосев, о. Павел Флоренский, Марк Митин (1927–1933) // Исследования по истории русской мысли. Ежегодник 2016. Вып. 13. М., 2017. С. 529-723. (9 а.л.).
Перестаньте бояться. Мы же от себя расскажем специалисту по комарам и крови одну еврейскую историю из Авот де-р. Натан.
Когда римский император Тит зашел в Святую Святых Иерусалимского Храма, осквернил ее и стал оскорблять Вс-вышнего, Тот промолчал. Когда Тит сел на корабль с пленниками и сосудами Храма, началась страшная буря. Понятно, подумал Тит, и крикнул: ты просто царь морей, и все. Буря прекратилась. Когда Тит прибыл к себе, маленький и ничтожный комарик залетел ему в ноздрю и стал сверлить мозг. Головная боль Тита были невыносимы, и Тит повелел кузнецам стучать во все возможные наковальни, чтобы заглушить грохотом страдания. Своим кузнецам он платил, а евреев заставлял бить по наковальням бесплатно.
Когда и это перестало помогать, а доктора А.Г. Меца в том Риме не было,
Тит повелел вынуть комара из его головы и умер.
Так вот, я тот еврей, который готов бесплатно бить по наковальням, чтобы пробудить мысль в головах тех, у кого мозги еще не изъедены комаром, и тех, кто не рискует играть словами с кровавым подбоем. Мы говорим об этом не случайно. Ведь очень скоро в теологическом непрофильном журнале мы продолжим наши рассуждения о комментариях А.Г. Меца к ритуалам Иерусалимского Храма (пока см.: Кацис Л. Осип Мандельштам: мускус иудейства. М.; Иерусалим. 2002. С. 40-41), т.е. в совсем уже совсем непрофильных еврейских теологических изданиях, аналогичных тем православным, где печаталась рецензия проф. Ермичева.
Поэтому, Господа, не открывайте Ящик Пандоры на площади URBI et ORBI, а то как бы не провалиться в Платоновскую «Пещеру». Да и о крови говорим мы не случайно, ведь такая терминология теперь и у бывших членов Ассоциации «Свободное слово», и у нынешних членов Московского Пен-Клуба звучит по радио с удивительным названием «Свобода» и точно о нас (https://www.svoboda.org/a/29267727.html):
Иван Толстой: Ирина, а что творится в издательском деле вокруг Мандельштама? Со стороны кажется, что все на правильном пути. Вышло собрание сочинений, "Летопись жизни и творчества", "Мандельштамовская энциклопедия"… Создается ощущение, что "дело верно, когда под ним струится кровь".
Ирина Сурат: Кровь струится, к сожалению, баталии происходят разного рода, но об этом говорить не будем.
Скучно жить на этом свете, господа, если об этом молчать или «говорить на рыбьем языке»!
Доктор филологических наук, профессор Учебно-научного центра библеистики и иудаики РГГУ, заведующий учебно-научной лабораторией мандельштамоведения Института филологии и истории РГГУ, заместитель председатели Экспертного совета ВАК РФ по теологии (иудаизм) Л. Ф. Кацис
Комментарии читателей (0):