Платон Беседин: Глупость разрешает и оправдывает войну

26 октября 2017  15:56 Отправить по email
Печать

Осенью у известного писателя и публициста Платона Беседина вышел новый роман «Дети декабря». Леонид Юзефович так написал о нём: «Эта честная, лишённая ложного пафоса книга бередит душу тем чувством, которое способна пробуждать только настоящая литература». «Дети декабря» – это художественное исследование личных трагедий на фоне одной большой беды. Рубен Ишханян пообщался с Платоном Бесединым, узнав, как украинский конфликт изменил нашу психику, почему важнее говорить о добродетелях, а не о грехах, и как услышать голоса простых людей, заглушенные политическими событиями.

Платон, в книге «Дети декабря» ты раскрываешься по-новому, совсем с другой стороны. Как долго ты вынашивал идею написания книги, как собирался материал, для чего и для кого ты писал её?


Три года у меня не выходили книги прозы. Но всё это время я писал рассказы, повести. Собственно, «Дети декабря» – роман в пяти повестях. При этом писались колонки, их было много, но все они не давали ответ на вопрос: так что же всё-таки происходит на самом деле? Где в этой кровавой колошматине все мы? Как изменяют события нашу жизнь, нашу психику? И ответы можно было дать только в прозе.

Написанные повести – это, если угодно, мой поиск правды, моя личная дорога к ней. И вместе с тем своего рода попытка ответа другим людям. Аудитория здесь широка, потому что события в Украине, Крыму, на Донбассе изменили наши жизни, всех нас – не только на социальном, но и, прежде всего, на личностном уровне. Важно осознать суть этих изменений, дабы понимать, что делать дальше.

А материал для книги – он был перед глазами. Судьбы реальных людей из разных мест, разных времён, будь то история донбасских беженцев или история участника Сталинградской битвы. Я проживал их вместе с ними.

Почему ты выбрал название «Дети декабря»?


Это название одной из повестей. Там события разворачиваются главным образом на Евромайдане. То есть, дети декабря – это наследие тех переломных событий. Но в то же время декабрь – это такое холодное, неуютное; так вот, мы дети этого холода – прежде всего, душевного. Потому что сквозная тема книги – это ответственность за произошедшее. Ведь последствия, прежде всего, ощущают на себе наши дети. Я много пишу в книге об их судьбах – мы ломаем их и на войне, и в условно мирное время, ломаем обстрелами и разводами. Так что, да, дети декабря. Но когда декабрь заканчивается, наступает новое время. И в том – надежда.

Знаешь, после прочтения твоей книги мне не хочется в нашем интервью акцентировать внимание на Украине, России, вопросе Крыма. Ты поднял человеческие глобальные вопросы, а ведь глобальное сегодня для человека, занятого повседневностью – чуждо. Как и чужд сам человек в массе, и личностные переживания мало кому интересны. Не вызов ли твоя книга современному обществу, не желание ли показать другую сторону медали жизни, тыл самой войны?


Любое высказывание – это своего рода вызов. Особенно, если для того – соответствующее время и место. И я вижу сейчас, что люди начинают маркировать книгу так, как им удобно, пытаются встроить вещи, там проговорённые, в матрицу своего мира, созданную телепрограммами и интернет-новостями. Им так удобно. Иначе ведь – надо думать, а после рухнет весь мир, с таким трудом выстроенный для них телематрицей. Потому меня и называют, в том числе после этой книги, криптобандеровцем или ватником. Но это логично. Я привык к такому, это нормально, когда ты говоришь не за «красных» или «белых», а говоришь о примирении.

Но вот ты сказал, Рубен, тыл войны – нет, не это я хотел показать. Наоборот, прежде всего, я хотел показать именно войну – ту, что в нас самих, в наших семьях. Это как вирус, который приходит извне и поражает организм изнутри, а потом заражает ближних. Войну я и показывал. Войну на самых разных уровнях. И я писал, надеясь, что люди наконец перестанут видеть победоносные шествия и слушать лозунги, а увидят за ними лица реальных людей.

Война и свобода – антонимы или синонимы? Я на этот вопрос затрудняюсь ответить однозначно. Недавно прочитал мнение: «Война является свободой, кто в ней победил, тот и свободен». Есть ли в современных войнах победители и проигравшие? Или это такой же вопрос о том, как аморфное: «Что называется свободой?»


Война идёт бесконечно. Это ведь не только та война, где с пушками, но и война между мужем и женой, война внутри самого человека. Я пишу об этом в «Детях декабря». Это ведь книжка не о конфликте между Россией и Украиной, точнее – не только об этом, но и о личностных конфликтах.

Война же часто рождает не свободу, а вседозволенность. Война поднимает всю грязь со дна человеческого. Но в то же время бывает и обратная метаморфоза: когда дно вдруг возвышается над собой благодаря войне. Это важная тема, и я исследую её в книге.

Победителей, как правило, нет. Всё зависит от временных интервалов. Кажется, да, победил, но проходит время – и всё меняется. Если же конкретизировать, то в случае конфликта между Россией и Украиной мы все проиграли. По-живому, с кровью и мясом разрезали одно целое, стравили братьев. Для меня это – чудовищная трагедия. И это не та война, где мы бились с фашистами: нет, в этой мясорубке мы перемалываем друг друга.

Считают, что Украина – арена «прокси-войны» между Россией и США. Цель войны-прокси – истощить геополитического противника, создать ему массу внутренних проблем и как можно сильнее подорвать репутацию противника на международном уровне. Война-прокси – это война сверхдержав на истощение. Мне интересно твое мнение как очевидца про термин «прокси-войны». В чем ее самое главное отличие? Какие характеристики ты бы привел для того, чтобы объяснить происходящее?


Украина – это, прежде всего, люди. Они страдают. Они погибают. А остальное – демагогия ублюдков, которые делают на этом деньги, каждый вечер объясняя нам с телеэкранов, кто прав и кто виноват. Эти ублюдки – соучастники. Их судить надо. А прокси или не прокси – это уже конструкции смысловые, но суть одна – страдание человека. Но вообще, да, раз ты спросил, Рубен, это часть, разновидность «новых войн», о которых в своё время писала Мари Кальдор. Характеристика может быть только одна: глупость – ещё больший враг добра, чем злоба. Особенно глупость, приводящая к крови.

Ты говоришь про глупость, а ведь еще Эразм Роттердамский говорил: «Большинство людей глупы, и всякий дурачится на свой лад». Но, неужели, ты уверен, что глупость может являться причиной войны, а не что-то другое? Иначе бы глупцы подурачились бы войну и забросили, а ведь война всегда была и будет.


У любой войны есть глобальные причины, конечно, Рубен. Будь там геополитика или экономика. Но глупость ужасна тем, что она разрешает войну. А потом и оправдывает её. Именно это сейчас и происходит. Мы думаем, что нашей вины тут как бы и нет, но высказывание – это тот же выстрел. А милосердие – первая медицинская помощь. Глупцу легче стрелять, чем сострадать.

В одном из своих статей ты начинаешь со слов: «Отстаивая свободу слова, важно не забывать о том, чтобы она не переходила во вседозволенность, рождающую ненависть». Что для тебя значит «ненависть» в этом всеобщем хаосе и с какими проявлениями сталкивался лично ты во время войны и в мирное время?


Я сталкиваюсь с ними постоянно. Захожу в фейсбук – и вижу тонны ненависти. Не знаю, на что рассчитывают все эти люди. Они думают, что заклеймив условного врага, сделают мир лучше? Знаешь, мне нравится фраза из «Голгофы», она очень точно характеризует происходящее: «Слишком часто говорят о грехах и слишком мало о добродетелях». Действительно, нам не хватает разговора о добродетелях сегодня, примера добродетелей. Поверьте, на той же донбасской земле их немало, помимо всех тех мрачных вещей, что там происходят. А примеры? Их было, правда, слишком много, но для чего их вспоминать? Я отпустил их.

Ведь тут важно понимать: да, война рождает ненависть, но, прежде всего, ненависть рождает войну. И происходящее сегодня – этот конфликт на всех уровнях – во многом следствие накопившегося в нас зла.

Раз ты заговорил о грехе, то уместно вспомнить твой дебютный роман «Книга Греха». Ты воспринимаешь «грех» как чисто христианское понятие, где есть табу и их нельзя нарушать? Или это нечто иное, желание показать большое количество оттенков черного в душах людей?


На этот счёт есть хорошая фраза: «Грех – то, что сделано не вовремя и не к месту». Уж не помню, кто сказал, но это – точная фраза. Грех – это болезнь, постоянно разрастающаяся в человеке, сжирающая его. Неважно, мыслишь ты с христианских, исламских или атеистических позиций.

А насчёт показать оттенки чёрного – да, в «Книге Греха», прости за каламбур, я грешил этим. Но сейчас мне интереснее показывать, скажем так, белое на фоне чёрного, вычленять и акцентировать его. Это, надо сказать, труднее.

Русская литература в своих классических истоках – темна, трагична и кровава. Некую роковую предопределенность человека можно заметить и в твоих произведениях. Только человек сам по себе и комичен, и трагичен, и велик. Может быть настало время поменять русскому писателю сои взгляды на человека и увидеть в нем целостную сущность. Чего на твой взгляд не хватает для этого?


Ох, Рубен, вопрос на диссертацию. Ну или, как минимум, на статью. Я, честно сказать, не уверен, что русская литература, классическая – темна, трагична и кровава. Русская литература, прежде всего, прекрасна тем, что говорит о милосердии, о сострадании к человеку. То есть, к примеру, в Достоевском можно увидеть убийство старухи, а можно Сонечкино спасение себя и другого. Русская литература более чем целостна.

А вот что важно сегодня? Думаю, что поиск своего языка. И в плане стиля, и поиск своих тем, смыслов, идей. Обрести свой голос. Ну и, конечно, поиск общего языка между людьми. Это особенно важно сегодня. И русская литература тут может и должна быть первоосновой. Собственно, до недавнего времени она таковой и являлась.

Сквозная тема твоей новой книги – дорога. Дорога – метафора жизненного пути в совсем для всех нас нелегкое время. Позволь мне задать тебе последний вопрос: «Камо грядеши?»


Не только метафора – сама жизнь. Меня в своё время пронзил роман Кормака Маккарти «Дорога». Я думал тогда: это ведь не о постапокалиптике, нет – эта дорога, которой мы идём прямо сейчас, идём среди людей, пожирающих друг друга. И как остаться человеком там, где в этом, кажется, нет никакого смысла? Так и со мной, так и в моей книге. Будь то севастополец, возвращающийся домой и находящий на дороге бесчувственного человека. Или беженцы, переезжающие в Севастополь и ищущие дом. Или дорога из Севастополя в Киев, на Майдан, в бескомпромиссной попытке разобраться в происходящем. Так и на другом уровне: дорога Крыма в гавань, дорога Донбасса к России, дорога Украины в европейское счастье. Всё это – дорога, мрачная, но оставляющая право на милосердие.

А куда мы идём? К себе в конечном итоге. Так что прогноз мой тут неутешителен: слишком много изменений в человеке произошло. С другой стороны, мы – такие люди, что в самый мрачный момент нечто спасало, вытягивало нас из болота. Я верю, что это произойдёт. Но и мы, да, обязаны постараться. И, к счастью, помимо грязи я вижу очень много порядочных, милосердных людей – настоящих подвижников. Они реально делают эту жизнь лучше, прямо сейчас. И они соль моей книги.

Подписывайтесь на наш канал в Telegram или в Дзен.
Будьте всегда в курсе главных событий дня.

Комментарии читателей (0):

К этому материалу нет комментариев. Оставьте комментарий первым!
Нужно ли ужесточать в РФ миграционную политику?
Какой общественно-политический строй в России?
43% социалистический
Подписывайтесь на ИА REX
Войти в учетную запись
Войти через соцсеть