К вопросу об этическом в современных российско-китайских отношениях

Чьей этикой стоит руководствоваться в российско-китайских отношениях?
6 октября 2019  12:30 Отправить по email
Печать

Выстраивая двусторонние отношения, очень важно не просто обмениваться на официальном уровне благостными, убаюкивающими заявлениями, а внимательно, кропотливо, даже дотошно исследовать то, как действия, слова, намерения одной из сторон откликаются в сердцах и разуме другой стороны.

Без этой, в стороне от ярких официальных телеэкранов и громких заголовков правительственных изданий, долгой, как правило, неблагодарной, но при этом требующей глубочайшего погружения работы, невозможно построить по-настоящему искренние, доверительные двусторонние отношения.

Ибо игнорирование восприятия тебя истинного твоим визави постепенно обесценивает высокие декларации, всё больше и больше блекнущие под грузом взаимных ошибок, обид больших и обидок мелких, культурно-бытового отторжения и так далее, и в конце концов ведёт к тому, что из «мелких трещин» недоумения, недопонимания и недоверия в отношениях двух партнёров «вдруг» вырастают уродливые и глубокие «пропасти» реального межгосударственного разлада.

В современных российско-китайских межгосударственных отношениях, справедливо определяемых официальными сторонами как «всеобъемлющее, равноправное, доверительное партнёрство и стратегическое взаимодействие», этическое, то есть способность следовать моральным и нравственным нормам, занимает особое, чрезвычайно важное место.

Сегодня крайняя щепетильность в этом вопросе предельно необходима в первую очередь из-за того, что предыдущий этап сближения России в лице послевоенного СССР и Китая в лице молодой КНР, стартовавший вдохновенно и многообещающе, в конечном счёте вывернул с этого светлого пути в кривой тупик взаимного непонимания, ожесточённых споров, обидных обвинений и даже длительного вооружённого противостояния.

Если говорить об опасности нового отчуждения двух великих стран, о необходимости предпринимать сегодня все возможные усилия для недопущения повторного развития негативного сценария тех лет, то первое, что следует делать обеим сторонам, это со всей серьёзностью исследовать специфику «подкорковой» ментальности двух народов.

Именно от понимания или наоборот от игнорирования такой специфики зависит «теплота» либо наоборот «холод» двусторонних отношений, а всё остальное, всё важное и государственно значимое – согласованность политических стратегий, экономическое сотрудничество, военное взаимодействие и прочее – на самом деле всего лишь материальная производная неосязаемой «химии дружбы».

Ментальная специфичность русских и китайцев действительно разительно отличается, но это обстоятельство лишь придаёт задаче взаимного познания дополнительную весомость, категоричность, выводит эту задачу на тот уровень, где от её решения зависит ответ на вопрос «быть иль не быть» сближению и партнёрству.

Философы отмечают, что из трёх главных и древнейших философских традиций: европейской, индийской и китайской, именно европейская и китайская отличаются друг от друга больше всего. При этом главное отличие двух этих цивилизаций сводится к различной степени этизированности духовной культуры ханьцев с одной стороны и с другой стороны духовной культуры европейцев, в данном случае русских, духовная культура которых при всей своей бесспорной «незападности» сформировалась главным образом на ценностях европейского христианства.

Этику («приспособленное» для понимания европейцами, общеупотребительное понятие «этика» в китайском языке– 伦理, дословно «понимание основ морали») как систему моральных и нравственных норм духовной культуры ханьцев многие исследователи называют «универсальной», то есть характеризующейся стремлением рассматривать всё с точки зрения морали и нравственности, в основе которых заложены философские понятия «пути и благодати» - 道德.

Параллельно с общеупотребительным, «европеизированным» понятием «этика» - 伦理, в китайском языке существует и абсолютно «китаизированный» вариант этого понятия – 道德 – «путь и благодать».

Таким образом, в понятии 道德 - «этика» выражается та самая «универсальность этики по-китайски», ведь и «путь, высший закон мироздания» -道 и «благодать, всеблагая сила «дэ» - 德 это то, чему следует всё и вся, и что пронизывает всё и всюду во Вселенной.

Американский синолог Дерк Бодде (1909-2003 гг.) в 1942 году в статье «Основные идеи в формировании китайской культуры» («Dominant Ideas in the Formation of Chinese Culture”) подчёркивал значение этики как духовной основы китайской цивилизации, в этом смысле кардинально отличающей её от других крупнейших цивилизаций, духовной основой которых является религия.

А философ и историк китайской философии Моу Цзунсань 牟宗三 (1909-1995 гг.), после 1949 года покинувший материковый Китай, в своей работе «心体与性体”(«Сущность сердца (духа) и сущность (человеческой) природы»), рассуждая о специфике конфуцианства, заметил:

«У конфуцианцев мораль - 道德 не замкнута в ограниченной сфере, не составляет с религией две противоположные сферы, как на Западе. Мораль - 道德 у конфуцианцев обладает безграничным проникновением, моральные действия имеют границы, но та реальность, на которой они основаны и благодаря которым являются таковыми, безгранична».

Эту же идею повторяет Ду Вэймин 杜维明 (род. 1940), американский философ китайского происхождения, профессор Гарвардского и Пекинского университетов: «Конфуцианская этика с необходимостью простирается в область религии».

Духовная же культура европейской цивилизации напротив, не обладает присущей духовной культуре Китая «универсальной этизированностью», на что обратил внимание немецкий и французский протестантский теолог, философ культуры Альберт Швейцер (1875-1965 гг.): «Я установил, что наша (европейская) культура не имеет достаточно этического характера ... Этика занимается нашим (европейским) отношением к людям, вместо того, чтобы иметь предметом наши (европейские) отношения ко всему сущему».

Видимо, для европейца, и для русского человека в том числе, однажды может наступать момент, когда ментальность подсознательно допускает выход за пределы этики. В то время как для ханьца границ, за которыми наступает «конец этики», в философском смысле не существует. Не следует, однако, думать, что исторически обусловленная неодинаковая степень этизированности двух культур влияет на отстаивание её представителями своих жизненно важных интересов – и те, и другие одинаково «бьются до конца».

Другое дело, как это происходит, – «в сердцах», как это нередко случается с русскими, либо с неизменно вежливой улыбкой на лице, что бы ни творилось вокруг, как это принято у ханьцев. А ведь такое различие, – имеется в виду степень этизированности культур, – это далеко не мелочь, как может показаться на первый взгляд за ворохом грандиозных проблем экономики и политики.

Ведь если бы, к примеру, на рубеже 50-60 годов Китай заявлял Советскому Союзу о сокровенном желании искать свой собственный путь построения социализма с китайской спецификой, о своём особо трепетном отношении, даже в мелочах, к государственному суверенитету не в стилистике Срединного Государства, вразумляющего диких «волосатых варваров», а Советский Союз в свою очередь реагировал бы на 意见 (претензии) того, кому действительно помогал широко и разнообразно, достаточно терпимо, с пониманием и товарищеским участием, а не в стилистике «старшины лагеря социализма», не терпящего ни малейших возражений в свой адрес, – вот тогда, глядишь, и не произошло бы глубокого и необратимого раскола, тогда, возможно, сохранился бы, если и не «союз братьев навек», то, по крайней мере, партнёрство, наподобие нынешнего.

В ситуации дня сегодняшнего вопрос на самом деле сводится к тому, как сделать так, чтобы не только российские и китайские узкие специалисты, но элита и массы России и Китая научились жить и мириться с природной неизменностью ментальной специфики друг друга. А самое главное научились сближаться друг с другом, не пугаясь этой «специфики» и не шарахаясь от неё в отчуждение и враждебность.

Конечно, это непросто, это на самом деле крайне сложно, но к этому надо стремиться, потому что без этого снова всё может сорваться, как это уже случилось на рубеже 50-60 годов.

Этика духовной культуры Китая материализована в «формуле» «три устоя, пять постоянств/добродетелей» 三纲五常 «Три устоя» 三纲 – это власть правителя над подданными 君为臣刚, отца над сыном 父为子纲, мужа над женой 夫为妻纲 «Пять постоянств/добродетелей» 五常 – это гуманность 仁, справедливость 义, благопристойность 礼, разумность 智, доверие 信.

Этические принципы, определяемые этой древней «формулой», за тысячелетия, по сути дела, сформировали модель подсознательного общественного поведения представителей ханьской нации в самых различных сферах жизни: от культурно-бытовой до макроэкономической и государственно-политической.

Китайский язык буквально напичкан древними сентенциями на тему искренности, верности своему слову, доверия к другим. Вот несколько примеров. 忠信,所以进德也 - «Благонадёжность и доверие к другим – путь к обретению всеблагой силы «дэ»».

与人不以诚, 则是丧其德而增人之怨 - “Неискренность губительная для всеблагой силы «дэ» самогО неискреннего человека и усугубляет неприязнь к нему окружающих.

以信接人 – «Доверием к другим располагаешь их к себе».

诚信者,即其心易知 – «Легко понять того, кто искренен и доверяет другим».

А в современном Китае искренность и доверие к другим вообще считается «вторым паспортом гражданина», что подразумевает собственную честность, доверие к другим в повседневных и официальных делах, приверженность принципу «практика – критерий истины», умение держать слово.

Как и духовная культура ханьской нации, русская духовная культура ориентирована на решение нравственных проблем. Концентрированным пониманием нравственности по-русски является добро, способность «творить добро» как высший смысл человеческой деятельности, естественное стремление человека к добру, «путь добра».

На первый взгляд стремление к искренности и доверию всегда и во всём с одной стороны и с другой стороны жизненная нацеленность на «творение добра» – вещи общего этического порядка. Однако в жизни, там, где практика критерий истины, это не вполне так.

В самом деле, ведомый путеводной звездой «творения добра» человек, безусловно, исходит из самых лучших побуждений, но при этом его понимание и рамки «добра» могут не совпадать, а чаще всего неизбежно не совпадают, с пониманием и рамками «добра» у другого человека, вплоть до того, что «облагодетельствованный» начинает видеть в «благодетеле» если не врага, то, по крайней мере, сильный раздражитель, раз за разом вторгающийся, пусть «с добром», но в его «суверенное пространство».

А «творящий добро», как правило, не чувствует «красную линию», перед которой необходимо остановиться и предоставить объекту «творения добра» «переварить» уже полученное, оценить сделанное для него и испытать желание вновь стать «облагодетельствованным».

«Творящий добро», не думая о плохом, пересекает эту «красную линию» «суверенного пространства» другого, в результате чего между субъектом и объектом «творения добра» возникает неизбежное противоречие. Но даже ошибка, совершённая пересекшим «красную линию» чужого «суверенного пространства» «творцом добра», ещё не означает, что возникшее между ним и объектом «творения добра» противоречие становится антагонистическим, неразрешимым. Всё дальнейшее зависит от поведения «облагодетельствованного».

Если в этот критический момент он «искренне и доверительно» вывалит ошалевшему «благодетелю» все свои претензии по поводу того, что и «сотворённое добро» - то не вполне бескорыстно, и не в том-то объёме, на который рассчитывал «облагодетельствованный», и с отдельными-то оплошностями весь этот процесс «творения добра» происходил.

И что он, «облагодетельствованный», на самом деле спит и видит, как бы найти свой, неповторимый и самостоятельный путь в светлое будущее, в то время, как «благодетель» неправильно ведёт хозяйство в собственном доме, а ещё возгордился, возомнил себя наиглавнейшим и вообще поступился принципами, – то даже тот, кто со стальными нервами и с нейтрализованным самолюбием, не говоря уже о том, кто не вполне просвещённый, недостаточно культурный и действительно не всё ладно в собственном доме обустраивает, то даже такой «железный» человек не выдержит, ответит, и противоречие необратимо усугубится, вплоть до полного раскола между «благодетелем» и «облагодетельствованным».

Как видим, стремление «творить добро» и «искреннее, доверительное поведение во всём» – две цивилизационные этические модели, от сопряжения которых в значительной степени зависит будущее современного российско-китайского «стратегического партнёрства».

Как уже говорилось выше, первый шаг к такому «сопряжению» – глубокое познание специфики природной ментальности друг друга и того, каким образом, прежде всего с позиций своей цивилизационной этики, противоположная сторона воспринимает слова, поступки и поведение визави, следующего собственной цивилизационной этической модели.

В России, похоже, пока нет специализированных государственных структур, решающих эти задачи, в особенности задачу оценки восприятия Китаем российской политики на китайском направлении. В какой-то мере такого рода задачи возложены на традиционные государственные китаеведческие организации, а какой-то проблематикой занимаются негосударственные учреждения, например, Институт российско-китайского стратегического взаимодействия.

Немногим лучше выглядит ситуация в Китае. Во всяком случае, там в середине 2012 года был создан государственный Исследовательский центр изучения зарубежного китаеведения, функционирующий при Институте марксизма Пекинского объединённого университета (北京联合大学海外中国学研究中心,马克思主义学院). Сам Университет был учреждён в марте 1985 года народным правительством города Пекина, а Институт марксизма – в 1996 году.

Руководителем Исследовательского центра зарубежного китаеведения является профессор Хань Цян (韩强), а решение о создании Центра, как сообщается, было принято по двум причинам: из-за начавшейся нормализации китайско-американских отношений (по состоянию на 2012 год) и в ещё большей степени – из-за повышенного интереса зарубежных учёных к процессу экономического развития Китая. В настоящее время объектом исследовательских интересов Центра является зарубежное китаеведение и изучение КПК за рубежом, в том числе, в России.

Позитивно отреагировали в Китае на сообщения многих российских СМИ, прежде всего правительственной «Российской Газеты» и ТАСС, в июле 2018 года по поводу публикации китайским издательством «Жэньминь чубаньшэ» книги объёмом в 350 тысяч иероглифов «Изучение идей Си Цзиньпина относительно политики реформ и открытости» (习近平改革开放思想研究), содержащей системный анализ речей и выступлений Си Цзиньпина относительно «политики реформ и открытости» в КНР, его идей о построении «глобального сообщества с единой судьбой», его взглядов на различные аспекты национального строительства Китая и приуроченной к 40-летию начала проведения в Китая «политики реформ и открытости».

Книга эта вышла под редакцией замглавы отдела пропаганды ЦК КПК Шэнь Хайсюна (慎海雄), и никому в Китае, к слову, не пришло в голову скупать её тираж или иным образом ограничивать её распространение.

Как говорится, тема-то практически одна – об идеях и делах действующего руководителя Китайского государства, а реакция (я имею в виду, конечно, книгу С.Рыбаса «Си Цзиньпин. Судьба и мир») прямо противоположная: от восторженных и гордых комментариев ведущих китайских учёных в китайских СМИ в первом случае до с зубовным скрежетом негативной реакции посольства КНР во втором. Так что, дело, видимо, не в теме, а в способе её подачи, в алгоритме и методах работы над ней, иными словами, – в пресловутой этике, на сей раз авторской.

Не зная «подводных течений» в процессе подготовки книги С.Рыбаса, тем не менее, представляется, что этот уважаемый автор подошёл к её написанию со всей авторской серьёзностью, согласно классическим законам и правилам писательской деятельности, которые безусловно хорошо освоил за десятилетия плодотворного труда. И, добросовестно проделав всю эту большую работу, обоснованно рассчитывал на признание, в том числе со стороны тех, о ком собственно книга и написана.

Признание по большому счёту и было явлено, ведь даже скупка первого тиража и блокирование второго – не что иное, как неравнодушие, реакция, пусть даже и негативная. То есть и г-н Рыбас, и Посольство КНР отнеслись к книге о действующем главе Китайского государства одинаково профессионально: первый кропотливо работал над ней, второе её тщательно проанализировало.

Камнем преткновения, точнее, взаимного недопонимания в этой ситуации стало как раз этическое. Ведь С.Рыбас искренне работал так, как привык работать всю свою творческую жизнь, как привыкли работать десятки и сотни других авторов — представителей европейской цивилизации. А Посольство КНР точно так же, безо всякого злого умысла, по накатанной в Китае тысячелетиями схеме администрирования «отработало» попавший в его руки «продукт».

В итоге получился мини-международный скандал: российский писатель искренне не понимает, за что впал в немилость официального Пекина, а Посольство КНР наверняка опять же искренне недоумевает, почему русские обижаются на то, что «передовой отряд Китайского государства в России» выполняет свою работу так, как ему положено её выполнять.

Если же рассуждать о деталях, приведших к очередному и точно не последнему эпизоду русско-китайского недопонимания и взаимных обид, то, скорее всего, официальной китайской стороне не понравилась, точнее, с её точки зрения не вписывается в алгоритм административного поведения «легковесность» писателя Рыбаса, который, перелопатив десятки оригинальных и серьёзных китайских материалов о Си Цзиньпине, ни разу не обратился в официальные китайские инстанции за конкретными указаниями по ходу своей работы.

Зачем, удивятся авторы европейской культуры, мы находим материал, обрабатываем его и выдаём свою точку зрения, а вы её оцениваете, что тут такого необычного, зачем «просить указаний», когда и так ясен алгоритм работы.

У вас, европейских людей, это нормально, ответят им, а для нас совершенно неприемлемо. У нас, скажут им, 请示 - «просить указаний» – не есть акт заискивания перед начальником, а есть понятное подчёркивание своего более низкого социального статуса перед социальным статусом в данном случае лица наипервейшего и его Посольства, в конечном счёте есть соблюдение принципа 礼 – «благопристойности», одного из ключевых принципов, на которых в ханьском сознании покоится гармония отношений между людьми.

Представляется, что взаимовыгодное сближение России и Китая невозможно без всестороннего учёта того, что называется цивилизационными этическими моделями – подсознательными стереотипами общественного поведения представителей русской и ханьской наций. История предыдущего советско-китайского сближения 50-х годов 20-го столетия учит тому, что «переделывать», перевоспитывать и поучать друг друга совершенно бесполезно, вредно и опасно.

Цивилизационные этические модели русской и ханьской наций – это их историческое достояние, драгоценное духовное сокровище, доставшееся им от предков. Эти две цивилизационные этические модели необходимо «оставить в покое», предоставив им существовать и развиваться по собственным тысячелетним законам.

А для сегодняшнего российско-китайского партнёрства необходимо совместными усилиями, осознанно разрабатывать искусственную, «рабочую», применимую только в сфере двустороннего сотрудничества «третью этическую модель», ту, в которой будут скрупулёзно учтены особенности двух первых, а, возможно, ради общего блага локально нейтрализованы некоторые содержащиеся в них «помехи».

Эта «третья этическая модель» станет необходимым духовным инструментом нового российско-китайского сближения, продуктом совместного «мозгового штурма», позволяющим двум народам постепенно продвигаться по пути смягчения, как иногда выражаются националисты в Китае и в России, «неизбежных и неразрешимых противоречий».

Тем более что в классической «связке трёх сил», где «в пассиве» две природные цивилизационные этические модели русских и хань, а «в активе» – некая совместно разработанная, искусственная рабочая этическая модель для удобства двустороннего сотрудничества и взаимопонимания, последняя по Закону Перемен оказывается в выигрыше: 0+0+1=1.

ПС от редакции.

Великолепный теоретический текст Александра Шитова по вопросу понимания этики в российско-китайских отношениях, несомненно, содержит не только весьма детальный и качественный разбор понятий этики и морали в китайском общественном сознании, но и показывает, на каком пути находится поиск компромисса между двумя великими этическими системами современного мира.

Вместе с тем, приведенный автором пример с книгой Ю.Тавровского показывает, что, по мнению автора статьи, С.Рыбас должен был пойти в китайское посольство и попросить у китайской стороны разрешения высказать то, что он высказал - то есть пройти цензуру своей работы. То есть, по мнению А.Шитова, русский автор должен был пользоваться в данном случае не свойственной ему русской этикой, а китайской. Но почему так должно происходить, на взгляд редакции, А.Шитов в своей статье так аргументированно и не объяснил.

Как и не объяснил того, почему посольство Китая в данном случае не должно было пользоваться русской этикой и не принять исследование С.Рыбаса именно в том виде, как оно сделано с учетом того, что их делал последовательный сторонник российско-китайской друюбы и дальнейшего сближения наших стран, с пониманием того, что дружеский взгляд именно тем и ценен, что не нуждается в корректорских правках (цензуре) другой равноправной стороны точно такого же социального статуса?

Согласно логике автора статьи, китайское посольство имело полное право пользоваться своей этической системой, но и русский автор тоже должен был ей пользоваться. А кто и когда будет пользоваться русской этикой?

Также, на наш взгляд, в статье не решен вопрос того, что делать чиновникам, писателям, экспертам двух наших стран в тех случаях, когда наши этические системы диаметрально противоположны? Руководствоваться этикой только одной стороны? Или в каждом конкретном случае сверять позиции заново?

Вот именно эти весьма важные вопросы, на наш взгляд, и остались нераскрытыми в великолепном теоретическом разборе А.Шитова. И надеемся, что он сможет их рассмотреть для широкого круга наших читателей, которые не являются глубокими специалистами по китайской этике, в одной из своих последующих работ.

Подписывайтесь на наш канал в Telegram или в Дзен.
Будьте всегда в курсе главных событий дня.

Комментарии читателей (0):

К этому материалу нет комментариев. Оставьте комментарий первым!
Нужно ли ужесточать в РФ миграционную политику?
Какой общественно-политический строй в России?
43% социалистический
Подписывайтесь на ИА REX
Войти в учетную запись
Войти через соцсеть