Вопрос об идеологии сегодня – это вопрос о власти: Иван Фомин

В последние несколько дней в российском медиа-пространстве активно обсуждается тема вдруг ставшего явным «дефицита идеологий» в российской политике и в российском госуправлении. То, что эта тема стала активно обсуждаться, говорит, на мой взгляд, о переходе проблемы в принципиально новую стадию — распад общего смыслового и идеологического поля в РФ стал настолько явным, что тема перешла из разряда теоретических в разряд остро-политических. Распад этой общей концептуальной и идейно-смысловой рамки в РФ переходит в ту фазу, когда конкурирующие и антигосударственные идеологии, наконец, стали приобретать силу реальных политических факторов, материализуясь в протестные и сепаратистские течения, в теракты, как в Казани, и в общий неуправляемый политический кризис в федеральном центре.

В головах у людей, принимающих решения и подготавливающих эти решения, видимо, наконец, эти две проблемы — отсутствия планомерной интеллектуальной и идейно-смысловой работы с политическим полем, и распад механизмов контроля над этим полем, — стали складываться, наконец, в единую картину, что не может не радовать, ибо, лучше поздно, чем никогда, тем более, что и отступать дальше некуда.

Поэтому, конечно, я считаю, что вопрос о кризисе идеологий в современной РФ, это сегодня — один из самых актуальных и острых политических вопросов, и его необходимо рассматривать в нескольких ключевых аспектах.

Есть ли у России в целом сегодня хоть какая-то идеология? С одной стороны некоей осознанной, сознательно выработанной и при этом инструментальной, практической идеологии сегодня у России, конечно, нет, и это очень прискорбно, так как это, как ни парадоксально, ограничивает именно практическую государственную работу на всех уровнях. Отсутствие стратегических целей и задач парализует в первую очередь практическую государственную работу, и превращает её в хаотическое броуновское движение, в котором на первый план выходят личные стратегии мелких честолюбий и личных обогащений — вот вам первый и самый главный урон и ущерб для государства от отсутствия государственной идеологии. Нет общей рамки, общего понимания целей и задач, направления движения, куда мы идём? Что нам делать на евразийском пространстве, мы строим Евразийский Союз или уже «проехали», как это сейчас называется? Что нам делать с национальными республиками, где как на дрожжах растёт местная коррумпированная этнократия, местные национализмы и сепаратизмы? Что нам делать с Москвой, которую как мощным потоком залило различными идейно-политическими течениями и процессами, о существовании которых власти до последнего времени не имели никакого представления, несмотря на все эти сотни социологических замеров и прочее? Что нам делать в сфере внешней политики? Мы будем строить некий «русский мир» вокруг России, будем восстанавливать свои позиции в мире, или нам это не актуально, и мы спокойно сдаём всё США и региональным лидерам, таким как, например, Турция, Иран и т.д.? У нас нет идей, нет стратегии, нет ориентиров для движения, и я очень рад, что это, наконец, стало проблемой, если не для самих властей, то хотя бы уже для ряда околовластных экспертов и наблюдателей.

При этом тотальном дефиците общегосударственной идеологии у нас параллельно существует, конечно, и некая стихийная, неосознанная идеология элит, как некий комплекс идей и представлений, которым всё-таки руководствуются люди, определяющие политику государства. Здесь можно говорить о некоей неосознанной квазиидеологии правящего класса, которая представляет собой довольно странную смесь из либеральных проевропейских и прозападных представлений, представлений о России, как некоем обществе переходного периода, как о некоем недогосударстве, недостроенном государстве, находящемся на переходе от «советского тоталитарного кошмара», как они это называют, к некоему «передовому западному обществу», которое также во многом уже существует не в реальности, а в головах этих наших российских адептов подобной идеологии. Недаром институт Гайдара называется «Институт переходного периода».

Это идеология перестройщиков первой волны и младореформаторов 90-х, которая, с некоторыми изменениями, дожила и до наших дней, и нужно признать, до сих пор является господствующей системой представлений у значительной части наших элит, особенно у финансово-либеральных, у бизнес-элит и т.д.

При этом необходимо отметить, что особенно представители этой либеральной идеологии, этой системы ценностей влиятельны в экспертной и медиа-среде, они контролируют подавляющее большинство влиятельных СМИ, экспертных и аналитических центров, институтов, теоретических журналов и издательств и т.д. Таким образом, эти либеральные очень влиятельные идеологические игроки до сих пор задают и даже диктуют в России интеллектуальную моду, а также моду и повестку дня и в медиа-среде, и таким образом пользуются значительным влиянием, как на политическую сферу, так и в целом, во многом определяют интеллектуальный, информационный и общественный климат в РФ.

Также необходимо отметить, что данные неолиберальные или даже ультралиберальные взгляды, или идеологии, разделяет и большинство представителей крупного бизнеса в РФ, что обеспечивает данной либеральной идеологии и медиа-среде существенную финансовую поддержку, как через различные фонды и институты, так и через прямое финансирование и контроль над ведущими российскими СМИ.

Если говорить далее об идеологии российского правящего класса, то в нулевые годы к этой классической неолиберальной идеологии горбачёвско-ельцинского периода добавилось значительное влияние новой, квазипатриотической идеологии, характерной для многочисленных выходцев из разного рода спецслужб и силовых структур, наводнивших госорганы в этот период. Это довольно интересная смесь из военно-державного патриотизма, неких общих социальных представлений посткоммунистического характера и переосмыленного в ельцинские годы православия, часто с некой примесью стихийного же русского национализма. При этом необходимо отметить, что в сознании этих силовиков-патриотов данная православно-государственническая идеология каким-то загадочным образом сочетается с либерально-экономическими воззрениями, они так же стремятся попасть на «благословенный Запад», мечтают о том, когда будут жить в «нормальной стране» и пр.

Кроме того, эти элитные группы в разной степени затрагиваются и теми идеологическими тенденциями и процессами, которые развиваются сегодня в других сегментах общества — и уже упомянутыми клерикальными, как православными, так и исламскими, и различными националистическими идеологиями, которые сегодня заметно активизируются как в регионах, так и в федеральном центре. При этом речь идёт о национализмах как окраинных, так и, условно говоря, великорусских.

При этом также нужно отметить, что базовым фундаментом, объединяющим оба крыла ныне действующих элит, и либералов гайдаровско-ельцинского призыва, и путинских православных силовиков-патриотов и региональных этнократов, является бесспорный приоритет личных интересов над общественными. Возможно, это звучит банально, но так и есть, — как говорил Дон Корлеоне, «проблема в том, что все наши люди бизнесмены», — это же он мог бы сказать и о нынешних политических элитах.

При этом нужно отметить, что активную роль на идеологическом поле РФ играют и различные внешние факторы, — различные иностранные институты, фонды, СМИ, общественные и религиозные течения как светского, так и религиозного характера. Это происходит в связи с тем, разумеется, что само российское государство целенаправленно работой с собственным российским идеологическим полем не занимается, и даже часто не признаёт его существования в принципе, не признает того, что это проблемное смысловое поле существует, и с ним необходимо работать.

Таким образом, общая картина складывается довольно запутанная и безрадостная и характеризуется следующими ключевыми признаками:

1. Наличие крайне запутанной и хаотической картины, конгломерата различных неосознанных квазиидеологий на том месте, где должна формироваться осознанная государственная системная и долгосрочная идеологическая политика;

2. Крайне архаичные представления большинства госчиновников об идеологии как о некоем вульгарном устаревшем марксизме, а не как о совокупности современных технологий и программ по работе со смысловым, идейно-политическим, интеллектуальным, ценностным полем страны;

3. Отсутствие представление о современном мировом опыте в данной сфере, об основных характеристиках организации подобных процессов на современном уровне;

4. Отсутствие анализа как существующего ныне в России идейно-политического пространства, так и мировых практик работы на этом пространстве;

5. Активная экспансия различных антигосударственных и конкурирующих идеологий самого различного характера: региональных, националистических и этноцентрических, агрессивно-религиозных, архаических, внешних западных и восточных влияний и т.д.;

6. Активное проникновение на идеологическое пространство РФ различных внешних игроков: западных, восточных, региональных и иных;

7. Как следствие — глубокий кризис идеологий и идеологической работы в РФ, переходящий на наших глазах в кризис общественно-политический.

Таким образом, можно сказать, что вакуум идеологий в сегодняшней РФ достиг, по-моему критического уровня, единое смысловое пространство РФ рассыпается на глазах, растаскивается на части во всех возможных направлениях — от различных «религиозных ренессансов» до «ренессансов» национальных, территориальных, цивилизационных и всех прочих. Кризис идеологий в сегодняшней РФ достиг такого уровня, что на наших глазах стал политическим и геополитическим фактором, вопросом выживания для современной России.

Попытки заместить системную идейно-смысловую работу отдельными тезисами и набросками, как это произошло в так называемых «Программных материалах Путина», привели лишь к увеличению запроса на подлинную государственную идеологию, организованную как совокупность долгосрочных программ, механизмов и процессов. Поскольку же реальной работы после этих предвыборных деклараций не последовало, то и разочарование и запрос на реальные идеологии выросли даже сильнее, чем это произошло бы в том случае, если бы этих статей вовсе не было.

Это разочарование и этот запрос на общую идею развития страны, условно говоря, раздвоился между Болотной и Поклонной, и сегодня мы вновь оказались в ситуации стратегического выбора, как и в конце 80-х годов. И крайне примечательно, что и сегодня опять, как и при первой Перестройке, политический вопрос, т.е. вопрос о власти, ставится именно как вопрос идеологический: об общих целях и условиях развития страны, какая нам нужна страна, и каким путём мы придём к этой цели.

Этот системный запрос в свою очередь подталкивается из регионов, с окраин, как национальных, так и социальных, где местные национализмы, сепаратизмы и экстремизмы также постепенно дорастают до уровня, несовместимого с дальнейшим существованием России как единого государства.

Таким образом, на мой взгляд, сегодня этот идеологический вопрос, эта ключевая дилемма ставится следующим образом: не за Путина, за власть или против Путина и соответственно, против власти, а так: новый либерализм с явным националистическим уклоном (не хочу пока говорить фашизм, но дело явно идёт к этому) и продвигаемая этими силами Перестройка—2, дальнейший раздел России и «вхождение в мировое сообщество» через «строительство ряда национальных государств» — или возрождение мощного светского наднационального социального государства на всём пространстве Северной Евразии, мощный интеграционный проект, требующий огромной концептуальной, социальной и политической работы.

Путин начала 2000-х и Путин начала 2012 года как бы намекал нам, что он является горячим сторонником данного проекта, — проекта реализации нового масштабного интеграционного проекта на евразийском пространстве, но, как было отмечено выше, дальше деклараций дело, к сожалению, не пошло.

И, конечно, реализация подобного проекта немыслима без формирования новой идеологии, идеологии развития, нового общегосударственного и даже межгосударственного проекта. Пока власть не идёт в этом направлении, и можно понять почему, ведь данная серьёзная смена парадигмы, постановка мощных интеграционных задач повлечёт за собой целый спектр идеологических, политических, социальных и экономических последствий, на что Путин видимо, пока не решается. Одним из видимых и явных следствий этой необходимой смены парадигмы неизбежно должна будет стать масштабная зачистка элит, во всех сферах, от идеологии и госуправления до экономики. Видимо, на это Путин пока пойти не готов, но другого выхода просто не существует.

Поэтому вопрос сегодня состоит не в том, чтобы поддержать в разворачивающейся идеологической и политической борьбе «путинских» или «антипутинских», а в том, чтобы разработать и поддержать одну из выше обозначенных концепций развития страны, контуры которых сегодня проступают всё более отчётливо.

Власть сегодня явно выпадает из данной повести дня, вот в чём сегодня, на мой взгляд, состоит особенность её «идеологического и смыслового поведения» — она «ни при чём», и никак не участвует в этих центральных идеологических и политических процессах и дискуссиях, она фатально опаздывает и упускает один шанс за другим, чтобы, наконец, активно вмешаться в ситуацию и вернуть себе контроль над этой ситуацией. И даже присказка про «жареного петуха» в её случае явно не работает, петух это клюнул уже не раз и не два, но никакого оживления и прихода в сознание это не вызвало, возможно уже слишком поздно, возможно и так.

Поэтому, мне кажется, всё идёт к тому, что уже ближайшая осень выдвинет новых игроков на обоих выше означенных флангах, при дальнейшем параличе и деградации действующих ныне элит. Таким образом, если ныне действующие власти постановка и решение вопросов по существу, центральным из которых сегодня является вопрос контроля над идейно-политическим полем страны, не интересует, то есть все основания полагать, как говорил один литературный персонаж, что эти вопросы будут решаться без участия тех игроков, которые по инерции продолжают сегодня считать себя властью.

эксперт ИА REX, философ, шеф-редактор журнала «Сократ» Иван Фомин